Ориан, или Пятый цвет - Поль-Лу Сулицер

— Вы считаете, что пожара было мало? — холодно бросила ему Ориан.

Советник окинул ее взглядом — сначала раздраженным, потом — восхищенным. И хотя Маршану были неприятны жесткость и агрессивность по отношению к нему, сейчас он не мог отвести от нее глаз. Его восхитили перемены в ее внешности: подстриженные волосы, короткая яркая юбка и духи, которые, казалось, перенеслись на дымящиеся восточные ароматические бумажки.

— Во что вы играете, Маршан? — пролаяла Ориан. — Вы заваливаете мой кабинет до потолка без объяснений и ждете, как я поступлю? Подобные методы недостойны и недопустимы. Даю вам час, чтобы убрать все из моего кабинета.

Она удержалась от намека на пачку презервативов, которую она видела на его кресле в воскресенье. Какое-то шестое чувство подсказывало ей, что этой темы лучше избежать. Ориан решила оставить этот козырь у себя, использовать его в нужное время, как компрометирующую деталь.

Когда ее кабинет был наконец очищен Маршаном, повиновавшимся беспрекословно, следователь обнаружила на столе конверт на свое имя. Она сразу узнала почерк автора посланий, приносимых из Пале-Рояль. Вскрыла конверт. Так и есть.

«Политические деятели находятся в лучших условиях, чем ваши службы, мадам. Если верить некоторой информации, основные партии парламентского большинства охвачены горячкой приобретения недвижимости в преддверии президентских выборов. Либералы, центристы, социал-либералы и социал-демократы занимаются приобретением престижных зданий с роскошными кабинетами. Даже рядовым членам партий предоставлено право выбора. Кого благодарить за это? Бирму и Габон, разумеется! Если вы найдете хорошее местечко, в кратчайшие сроки переезжайте в новое здание. Вечно преданный вам…»

Ориан несколько раз перечитала письмо. Головоломка начала складываться, но не хватало главных деталей, а в частности, руководителей всех этих скрытых операций, цель которых — личное обогащение и стремление к власти. Орсони, без всякого сомнения, был центральной фигурой, но единственной ли?

Листая дневной выпуск «Фигаро», она наткнулась на фотографию нового штаба либералов, открытого с большой помпой на авеню Бретей. Там же были изображены и все лидеры правого центра. Узнавались лица Луи Дюамеля, Пьераде Броссака и бывшего министра юстиции Этьенна Белоржи. Левый центр не остался в долгу, поскольку значительное увеличение его территории в квартале на Университетской улице было отмечено небольшим торжеством в честь сторонников партии ее главными лидерами, среди которых виднелись лица генерального секретаря Жака Мазерга, а также двух министров: финансов — Марка Пено и промышленности — Пьера Дандьё.

Ориан на расстоянии чувствовала присутствие таинственного благожелателя. Ведь это он навел ее на Ладзано… И она тут же подумала о нем, как только увидела на столе конверт. Написано ли там о Ладзано, сообщаются ли новости? Сердце ее мгновенно среагировало, будто она получила письмо от возлюбленного или наперсника… На какой-то миг она спросила себя: может быть, автор — капитан «Массилии»? Предположение было до абсурда дерзким: чего ради Ладзано выставлять себя подозреваемым в глазах следователя? Она нашла документ, собственноручно написанный Ладзано и подписанный им, сравнила почерки и с досадой отбросила. Даже если предположить, что Ладзано превосходно умел подделываться под стиль автора, людьми они были совершенно разными.

В дверь постучали. Это был Маршан. Выражение его лица изменилось: у него был вид провинившегося мальчишки, когда Ориан заставила его забрать свои папки, но сейчас он был серьезным, уверенным.

— Мои действия были, конечно, неумелыми и грубыми, — начал он, — Но проблема существует. Три недели назад мне поручили вести дела, которыми вы пренебрегаете. Вы лучше меня знаете, что «Финансовая галерея» перегружена работой, еле справляется. При знакомстве следователь Гайяр сказал слова, которые я не забыл: «Нам нужна вторая следователь Казанов». Этим он оказал мне честь, и я согласился. Но сегодня я замечаю, что, несмотря на часы, проводимые вами на работе, ни одно досье не сдвинулось с места. Вы находите время, чтобы сделать стрижку — очень удачную, кстати, — но меня интересует, чем вы занимаетесь помимо этого темного дела Леклерка, на которое все махнули рукой…

Ориан прервала его:

— Не знаю, подслушиваете ли вы под дверью, чтобы дать оценку моим занятиям. Знайте, что до вашего прибытия я обработала за два года столько дел, сколько обрабатывает целый отдел. И делала я это за счет выходных и за зарплату, от которой надорвут животики коррупционеры всех мастей, прошедшие через мой кабинет. Вы еще новичок и, наверное, долго ошивались в раздевалках футболистов, но это не дает вам право разговаривать со мной в духе капитана футбольной команды перед матчем. Приказы и советы я получаю только от моего начальника следователя Гайяра.

— Да будет вам известно, что следователь Гайяр обеспокоен. Он не скрыл от меня, что в последнее время находит вас странной и озабоченной.

— А вас не обеспокоила бы потеря двух лучших друзей при более чем странных обстоятельствах?

На вопрос Маршан не ответил. Он лишь сказал, что рассчитывал на более тесное сотрудничество по делу о компаниях, распределяющих воду. Он топчется на месте, и ничего не сдвинется с мертвой точки, пока не начнет работать следователь Казанов.

Вышел Маршан тихо: он никогда не хлопал дверью.

Ориан пожала плечами. Оставшийся после него слишком крепкий запах туалетной воды заставил ее поморщиться. Почти полдень. Она настежь открыла окно, чтобы подышать свежим воздухом и идруг увидела ЕГО. Он сидел на большом мотоцикле перед зданием; на нем был черный шлем и куртка из мягкой кожи. Он поставил мотоцикл на подножки и снял шлем. Эдди Ладзано, казалось, был в хорошей форме. Она увидела, как он улыбается ей и знаком приглашает спуститься. Ответив на его призыв, она подбежала к зеркалу, поправила прическу, слегка надушилась. Затем сбежала по лестнице и бросилась к выходу. Он протянул ей второй шлем.

— Наденьте, поговорим потом.

Она закрепила ремешок под подбородком и, взобравшись на заднее сиденье, обхватила широкий торс.

Маршану, сидевшему на подоконнике своего открытого окна, показалось, что он узнал мотоцикл Лукаса. Он одним прыжком соскочил на пол. Увидев, что к железному коню бежит следователь Казанов, он понял свою ошибку. Он смотрел, как мотоцикл лавирует между машинами, и спросил себя: кто же так ловко управляет им?

Сколько месяцев Ориан не была на море? Приехав в начале второй половины дня — Эдди Ладзано поставил мотоцикл в гараж «Гранд-отеля», — они, как дети, побежали к воде. Море было спокойным. Ориан сбросила мокасины. Песок под ногами был еще холодноватым, не прогретым майским солнцем. Запыхавшись, она пошла медленнее, полной грудью вдыхая морской воздух. Ладзано шел рядом. Во время гонки он, не говоря ни слова, взял ее руку. А сейчас держался в метре от нее. Пронзительно кричали чайки, колотя крыльями по ветру и описывая неравномерные душ, прежде чем упасть в море.

— Не присесть ли нам? — предложила Ориан.