Плащ душегуба - Крис Эллиотт

– Мне жаль, что так вышло, Калеб. Годы вашей службы стали бесценным вкладом в жизнь нашего города, однако это не может служить оправданием вычурных экспозиций из плоти «ночных бабочек»! Уведите его, ребята! – приказал Бирнс.

Полицейские стащили Калеба со сцены и посадили в «воронок», чтобы увезти в страшную городскую тюрьму, получившую прозвище «Могила».

Оставшаяся в зале толпа совершенно осатанела. Едва закрылся занавес, Бесс вышла из кулис и набросила на плечи Гудини полотенце.

– Я полагаю, мы немедленно отправляемся его спасать, так? – спросила она.

– Разумеется. Иначе нас замучают угрызения совести… Правда, боюсь, нам предстоит нелегкая ночка… Домой мы наверняка доберемся совершенно обессиленными, и я сомневаюсь, что смогу…

Бамс! Бесс опять нанесла ему неожиданный удар под ложечку.

– Черт возьми, женщина, я же сказал – подожди, пока я подготовлюсь!

* * *

Бездомный бродяга в набедренной повязке и с копьем в руке, весь покрытый засохшей грязью, жуя уже пережеванный табак, бесцельно брел по Двадцать второй улице в сторону центра города.

– Дельмо? – с надеждой вопрошал он каждого прохожего, однако в ответ встречал только недоуменные взгляды. Озабоченные своими собственными делами, пешеходы старались обходить его стороной.

(Разумная привычка избегать сумасшедших бомжей появилась в Нью-Йорке в 1800 году, и я рад сообщить, что это одна из тех малочисленных традиций Золоченого века, которые выдержали разрушительное воздействие времени и до сих пор практикуются большинством горожан, включая самих бездомных – по крайней мере тех немногих из них, кто чуть благоразумнее остальных.)

Еле передвигая ноги, бродяга миновал «Иден-Мюзе» на Двадцать третьей улице. Фасад «Мюзе» был украшен амальгамой и отделан громадными фигурами французского литья, а также восемнадцатью барельефами, изображавшими тыльные части отцов-основателей (маленький каприз архитектора-француза, который он добавил для собственного развлечения). «Мюзе» было ответом Нью-Йорка знаменитому лондонскому музею мадам Тюссо и содержал коллекцию восковых фигур, представляющих воображаемые исторические или мифические[50]сцены. Зал ужасов привлекал особое внимание публики и тешил викторианское воображение всевозможными египетскими штуковинами, среди которых самой модной считалась подгнившая мумия. Однако внимание татуированного бродяги привлекла сцена в витрине, подписанная следующим образом; «Любимое занятие зулусов на досуге (насколько нам известно)». Сцена изображала обнаженную африканскую женщину, взгромоздившуюся на обнаженного африканского мужчину.

– Эй, а я такое празднование уже видел! – взревел бродяга, ощутив легкое дуновение под набедренной повязкой в районе филейной части. – Но тогда она еще и подпрыгивала, причем довольно шустро.

Бродяга потянул за ручку двери и вошел в «Мюзе». Блуждая по залам, он почувствовал, что это место кажется ему очень знакомым: здесь были восковые фигуры юного Джорджа Вашингтона, рубящего вишневое дерево, Лиззи Борден, зарубившей свою мать, и Питера Стайвесанта, рубившегося с коренными американцами. «Мюзе» было передовым учреждением в области ваяния из воска и уже выставило для обозрения срочно подготовленную сцену, изображавшую Беззубую Салли Дженкинс в тюрбане из собственных потрохов, которой вот-вот нанесет удар затаившаяся в темноте фигура с закрытым маской лицом. «Будет ли когда-нибудь схвачен этот чертяка?» – гласила подпись.

Однако, прознав про вечерние события в «Лицее», мастеровые уже усердно трудились над восковой головой начальника полиции Спенсера, дабы приделать ее к телу киллера.

Замарашка-переросток обернулся и наткнулся на потрясающе жизнеподобную восковую фигуру не кого иного, как мэра Тедди Рузвельта. И если до этого он ощутил лишь легкое дуновение под набедренной повязкой, то теперь почувствовал мощный порыв.

«Кто же сей столь знакомый потрясающий красавец с мраморными глазами?»

Бродяга не знал этого. Он знал только, что, сколько бы ни весила эта фигура, ее следовало заполучить. Главным образом потому, что на ней был совершенно умопомрачительный костюм.

«Сейчас или никогда!» – решил бродяга. Одним рывком он стащил манекен с места и метнулся к двери. Дуя в свистки, охранники бросились в погоню. У входа кряжистый караульный схватил его за руку:

– Стой, ворюга! Стой!

Однако бомж заорал:

– Ату его! – и тараном бросился на охранника, отправив его прямиком в диораму, где стоял Букер Т. Вашингтон, окруженный куклуксклановцами в балахонах с капюшонами; в руках они держали цепи, плетки и веревки, а подпись гласила: «Рождественское напутствие от клана».

Бродяга выскочил из музея и бросился в узкий проулок, сжимая грязными руками негнущуюся фигуру мэра, которая подпрыгивала в такт его шагам.

* * *

В двух шагах от двери я вдруг подумал, что в Музее естественной истории мне захочется подкрепиться чем-нибудь вкусненьким. Поэтому я вернулся в кухню и достал батончик «3 мушкетера».[51]Без задержек миновав гостиную, я застрял возле груды материалов о Крушителе, сваленной на полу.

«Если со мной что-нибудь стрясется в музее – что-то ужасное и непредсказуемое, – подумал я, – кто сможет разобраться во всем этом хламе? Уж конечно, не мой друг Венделл, который так занят своей новой подружкой, что даже не перезвонил мне!»

Учитывая всю сложность предшествующего расследования, мне представилось благоразумным привести все эти материалы в порядок.

(Этот фрагмент текста станет к тому же полезным тормозом для чересчур ретивых читателей. Но чтобы вы, самые продвинутые ребята, не заскучали, я добавил сюда еще и кое-какие предсказания.)

На данный момент моих изысканий Калеб арестован детективом Бирнсом, обвинен в том, что он и есть Крушитель, и отправлен сидеть в собственном дерьме в камере жуткой «Могилы». (Калеб очень чистоплотный человек, поэтому дерьмо приходилось доставлять в его камеру извне.)

Лизу похитили – предположительно это сделали Рузвельт (ведущий себя довольно странно) и Босс Твид, – и теперь она сидела, привязанная к стулу, и давилась кляпом за решеткой клетки Иши в оранжерее рузвельтова дома.

Рузвельт (ведущий себя довольно странно) рассказал Твиду, что Именослов находится у него, но также предупредил, что не собирается отдавать книгу, пока не будет снова в безопасности «в том агрегате», как бы эта чертова штука ни называлась на самом деле. Но я-то знал, что он блефует, поскольку Лиза предусмотрительно оставила книгу в заслуживающих доверия руках Текса из «Дельмоникос».

Тем временем сам Текс наслаждался обедом из десяти блюд за счет Элизабет, продолжая расшифровку имен знаменитостей из высшего света Нью-Йорка, упомянутых на страницах книги в списках Ряженых.