Ракетный центр Третьего рейха. Записки ближайшего соратника Вернера фон Брауна. 1943-1945 - Дитер К. Хуцель

Примерно через полчаса нас снова отправили в автомобили, и вскоре наша колонна опять была в пути. Однако на этот раз нас сопровождали две машины (вскоре я узнал, что это джипы), которые довольно хорошо изучил впоследствии и восхищался ими, но никак не мог понять, почему у них такой неудобный салон.

Мы приехали в Ройтте с наступлением темноты и остановились перед типичным баварско-австрийским особняком. Электричество еще не восстановили, и в городе было темно. Нас отправили в большой, тускло освещенный зал. У стены был стол, заваленный документами и освещаемый свечой. Лицо американского офицера, просматривающего документы, в полумраке казалось призрачным.

Наши лица напоминали маски в темноте. В зале присутствовали и другие, в том числе несколько офицеров – бывших сотрудников Дорнбергера, которых привезли сюда под каким-то другим предлогом.

Затем американский персонал, отлично говорящий по-немецки, начал записывать наши имена и фамилии. После небольшой формальности нас провели в маленькие комнаты в просторном доме. Комнаты были не особенно опрятными, а постельное белье несвежим, но никому не было до этого дела. Происходящее настолько отличалось от того, что было с нами всего несколько часов назад, что мы ни на что не обращали внимания. Внезапно дали электричество. Мы разобрали багаж, умылись, причесались и приобрели более цивилизованный вид. К нашей полной неожиданности нас привели в просторную столовую и предложили простую, однако превосходную еду, включая свежие яйца, сливочное масло и невероятно белый хлеб – то, чего мы не ели много лет. Несколько американских офицеров сидели поодаль, читая или слушая радио. Мы мало разговаривали между собой. Поев, мы вернулись в свои номера и вскоре крепко уснули.

Утро следующего дня было приятным, хотя по-прежнему холодным. После кратких инструкций нас привели во временное здание, в котором подавался американский завтрак. После пяти лет войны завтрак произвел на нас огромное впечатление. Мне стало почти неловко. Пока к нам относились абсолютно корректно, от чего мы испытывали большое облегчение.

На выходе из столовой нас встретили армейские фотографы, принявшиеся делать фотографии нашей группы и отдельных лиц, в особенности фон Брауна. Потом мы вернулись в свои номера. Несколько часов мы разговаривали друг с другом и читали. Я воспользовался временем, чтобы сделать кое-какие заметки. Затем нам вдруг сказали собирать свои вещи и садиться в американский армейский грузовик с открытым кузовом, стоящий напротив дома. Я сразу заметил, что Вернер фон Браун и Дорнбергер отсутствуют.

Пробыв в пути несколько часов, мы остановились перед зданием школы в маленьком городке Пайтинг. Выбравшись из грузовика, мы неожиданно оказались в окружении старых друзей. Перед нами стояли Кашиг с ИС-7, Шарновски, Хютер и многие другие. Работники Пенемюнде потихоньку воссоединялись при довольно странных обстоятельствах. Я почти боялся вспоминать о ле гендарной египетской птице феникс, возродившейся из пепла.

В здании школы нас ждал еще один сюрприз. В нем располагался городской детский сад, поэтому мебель и санитарные условия были соответствующие. Даже не имея пригодной мебели, кроватей и ковриков, мы провели радостный и интересный вечер при свечах, обмениваясь историями. У меня в чемодане была бутылка сладкого вермута, и каждый сделал по глотку. Ночевка на непокрытом полу напомнила мне ночь в берлинском убежище во время воздушного налета.

Следующие дни прошли без событий. Время от времени появлялись слухи об отъезде, но они оказывались ложными. Наше передвижение было ограничено, но нам разрешалось ходить в близлежащую гостиницу, чтобы поесть. В один из дней внезапно появилась обезумевшая от волнения Вальтраут – жена Хартмута. Его арестовали американские военные после обвинения сельчан, которые думали, будто Хартмут служит в СС Гиммлера. Позднее выяснилось, что подобная участь постигла и других, но вскоре всех реабилитировали. Спустя несколько дней мы снова отправились в путь.

Путешествие продолжалось несколько часов. Мы опять проезжали хорошо знакомые деревни: Обераммергау, Этталь и, наконец, Гармиш-Партенкирхен – чистую, хорошо обустроенную курортную зону, получившую известность как место проведения Олимпийских игр в 1936 году. Грузовики наконец остановились во дворе огромного штаба, прежде принадлежавшего немецкой военной администрации. Там находилось несколько сотен работников Пенемюнде; многие из них были нашими хорошими товарищами. Нам сказали, что на третьем этаже здания есть несколько пустых комнат, и мы сразу же стали обустраиваться. К счастью, в подвале были раскладушки и запирающиеся шкафчики, и вскоре мы довольно удобно расположились. Мы снова обменивались историями и засиделись допоздна. Stabsgebaeude – штаб – стал моим домом почти на три месяца. Продолжали прибывать бывшие работники Пенемюнде, и вскоре в штабе расположилось чуть более четырехсот человек. Среди прибывших позже всех был Хартмут с женой. Он оказался одним из немногих, кто сумел сохранить семью.

Вспоминая те месяцы в Гармише, я не считаю, будто провел их отвратительно, словно в тюрьме. По-настоящему нас беспокоила только невозможность общаться с родными и близкими, ибо много месяцев не работала почта и телефонная связь. Здание штаба и двор были достаточно большими, чтобы у нас не возникало ощущения пребывания в узкой камере. Из всех окон открывался красивый и время от времени захватывающий вид; перед нами была Цугшпитце – высочайшая вершина Германии. Деревья оделись в свежую, зеленую листву, повсюду распустились цветы. Дождь шел редко, и почти каждый день можно было загорать во дворе с лужайкой. В такие дни я частенько забирался на чердак, вылезал на крышу и наслаждался превосходным, неограниченным видом гор.

Нам не устанавливали никаких дополнительных ограничений, за исключением нескольких добровольных правил проживания в доме. Питание недолго выделялось нам из неприкосновенных запасов американской армии, затем еду стали поставлять новые немецкие власти. Еда была не изысканной, но приемлемой. Имелась вполне приличная кухня и столовая в подвале. На первом этаже находилось больничное оборудование. Вскоре наша группа из высококвалифицированных специалистов решила придумать себе занятие, чтобы проводить время с пользой и тренировать мозги. Читались технические лекции университетского уровня: термодинамика, астрономия, ядерная физика, математика, баллистика, метеорология, система управления полетами и ряд других предметов и даже искусство шахматной игры. А затем обязательно проводился шахматный турнир.

В доме была отличная библиотека. Вскоре сформировался небольшой оркестр, который начал давать скромные вечерние концерты в актовом зале в центре здания. Образовалась театральная группа, «поставившая» четыре пьесы; чтобы посмотреть их, каждый приходил со своим стулом.

Можно предположить, что проживание четырехсот человек на территории в несколько тысяч квадратных метров не обойдется без проблем. Однако, учитывая все обстоятельства, мы жили абсолютно спокойно. Подполковник Джон О’Мара представлял американские власти. У него был опытный помощник, лейтенант Фокс, и другие, чьих имен я не помню. Первые недели Вернер фон Браун был руководителем и представителем немецкой группы. Когда его перевели в другое место, Дорнбергер возложил на себя его обязанности, а потом тоже уехал. В тот или иной момент незаметно уезжали и другие сотрудники. Последним уехал доктор Нетцер из департамента систем управления Пенемюнде, а потом лагерь в Гармише опустел.