Грешный ангел - Брук Лин

не хочу с ним говорить об этом. Вы теперь знаете обо мне всё, – горько усмехаюсь. – Мне кажется, я заслуживаю знать что-то и о вас.

Мои слова достигают цели.

– Да, в последнее время я часто замечаю, что она звонит ему, – отвечает Бруно, видимо пожалев меня.

В горле образуется ком.

– Он её любит? – зачем-то спрашиваю я.

Словно пытаюсь от одной боли переключиться на другую. Как будто это поможет. Или же хочу окончательно себя добить? Уже не понимаю.

– Мы с ним никогда не обсуждали это. Но они долго были вместе, и он тяжело перенёс их расставание.

Он смотрит на меня и вдруг прозревает от неожиданного осознания.

– Я знаю, что мы похожи, – произношу я, уловив его мысли. – Видела её однажды.

– И речь даже не о внешности, а о вашей с ней судьбе… – говорит он, опешив

Его слова вызывают во мне море вопросов, но я не успеваю их задать. Симон возвращается к нам, садится напротив за стол и отбрасывает телефон на стоящий неподалёку диван. Я вглядываюсь в черты его лица и хочу понять, что он чувствует после разговора с ней. Но единственное, что понимаю – какой бы мужчина мне не понравился, в его сердце всегда будет другая, и для меня там места не найдётся…

Глава 22

– Неделю спустя —

– Ничего не знаю, ты должна поднять свой зад, собрать свои манатки и приехать ко мне в Москву. Покутим, отдохнём, развеемся, – тараторит Яна, разговаривая с со мной и с Сарой по видеосвязи.

Только сегодня я рассказала ей обо всём, что произошло за последнее время, и она наконец пришла в себя спустя двадцать минут беспрерывных оскорблений Филиппа.

– Боюсь представить, какими нудными лекциями тебя загрузила сестра, – закатывает глаза подруга. – Я ведь права, Сара? Уже сказала ей остерегаться всех мужчин на планете?

– Ну лучше, конечно, как ты – попробовать всех на вкус, – бросает ей в ответ сестра.

– Самый мерзкий вид она уже попробовала, так что теперь дело за приятным, – весело продолжает подруга, издеваясь над ней.

Я молча слушаю их и не понимаю, что они вообще обсуждают. Я не намерена никого слушать – ни Сару, ни Яну. Не хочу ни остерегаться мужчин, ни пробовать их на вкус. Буду жить так, как получится. Как бы я не старалась, но Сарой мне не стать, впрочем, как и Яной.

– Аврора, как ты на это смотришь? Приедешь ко мне на выходных?

– Хорошо на это смотрю, Ян, – говорю искренне. – Но без выпивки и парней. Хочу просто отдохнуть и развеяться.

Я не могу больше находиться в этих стенах и в этом городе. Это невыносимо сложно. Меня мучают ночные кошмары. Каждый раз, когда удаётся уснуть, мне снится один и тот же сон, как Филипп насильно берёт меня, а потом плюёт и вытирает своё семя об мой пиджак. После этого я просыпаюсь в холодном поту и не могу больше уснуть. Его дьявольский взгляд и голос не выходят у меня из головы.

Я даже не могу спокойно выйти в коридор. Находясь в нём, меня бросает в холод. Леденеют конечности и разум. Мне кажется, что Филипп вот-вот ворвётся в дом и повторит всё заново. Поэтому, я боюсь оставаться одна и всегда сбегаю из дома. Но даже на улице мне страшно и плохо. Я постоянно оглядываюсь по сторонам в страхе, что Филипп может напасть на меня и отомстить за всё. Мне страшно ходить в университет. Каждое утро, заходя в кабинет на пару, я заглядываю в лица одногруппников, чтобы убедиться, что за ночь им не выслали моё позорное видео. И каждый раз, когда слышу, как кому-то из них приходит сообщение, я напрягаюсь и вжимаюсь в спинку стула, молясь, чтобы оно было не обо мне.

Поэтому мне жизненно необходима смена обстановки. Иначе, я свихнусь.

– Всё, что захочешь. Главное, приезжай, – воодушевлённо произносит подруга.

– Нужно отпроситься у родителей, – обращается ко мне Сара. – Не забывай, что теперь их доверие подорвано, и они о тебе переживают.

– Обязательно поговорю с ними. Но не думаю, что возникнут проблемы. Это ведь Яна, они её любят как родную.

– Филиппа тоже как сына любили, – фыркает, не подумав.

– Ну спасибо, что сравнила меня с мудаком, – наигранно обижается Яна.

– Ничего личного, родная. Но сейчас с родителями нужно аккуратнее.

После всего случившегося родители с недоверием относятся ко мне, что неудивительно. Они контролируют каждый мой шаг. По вечерам отпускают гулять только с сестрой и больше не разрешают оставаться с ночёвкой ни у кого. А ещё мне кажется, что мама подслушивает все мои разговоры по телефону. Но мне не о чем переживать. Я не делаю ничего того, что могло бы их расстроить. Не состою ни в каких сомнительных связях, а по телефону общаюсь только с подругами. И к их поведению отношусь с большим пониманием. Я теперь должна снова заслужить их доверие.

Теперь в доме всегда стоит запах валерьянки. У папы больное сердце, и за эту неделю скорая приезжала к нам уже дважды, чтобы сбить высокое давление. Папа за эти дни ни разу не накричал на меня, не сказал ни одного плохого слова. Он вообще ничего не говорил, молчал. Маме не рассказал всего, что было на встрече с Филиппом. И я благодарна ему за его заботу о ней. Но очень переживаю за него самого. Мне невыносимо больно смотреть в его осунувшееся лицо. Боюсь представить, какой ужас он переживает внутри себя. И я целых семь дней не могла решиться даже подойти и попросить у него прощение. Каждый раз, когда я подходила к нему, сердце переставало биться, дыхание перекрывалось, и я уходила прочь, сгорая от стыда и ненависти к себе.

Но сегодня утром перед тем, как уехать на работу, папа сам зашёл в мою комнату и заговорил со мной.

– Я не знаю, что между вами с Симоном. Не хочу верить словам Филиппа и всему тому, что он говорил в тот вечер о тебе и о вас, но… – он замолчал, переводя дыхание.

От его слов мне стало так дурно, что я потеряла дар речи. Я чувствовала, как холод пробрался под рёбра. Мне казалось, что я вся заледенела и умерла.

– Послушай меня, я никогда не думал, что мне нужно будет объяснять такие вещи своим дочерям. Был уверен, что воспитал вас правильно. Но в свете последних событий, понял, что ошибся.

Каждое его слово пронзало