Первая кровь - Игорь Черемис

– М-да, проблема… – Михаил Сергеевич побарабанил пальцами по столу, а потом резко допил то, что у него ещё плескалось в рюмке. – Так, молодежь, простите меня, я вас оставлю ненадолго.

Он встал и вышел из гостиной.

Алла посмотрела на меня, я посмотрел на неё. Её глаза поблескивали, и я, честно говоря, опасался, что она переберет с вином – виноделы Грузии были очень коварны, – и мне придется её тащить обратно на Новоалексеевскую, к бабуле, которая может и не оценить мою заботу о её любимой внучке. Или наоборот, оценить слишком высоко.

– Что? – спросил я – просто для того, чтобы нарушить неловкое молчание.

– Да ничего, – она мотнула головой и приложилась к своему бокалу. – Просто забавно всё получилось. Несколько часов назад я прямо вся не своя была, когда тебя ждала с занятий… всё думала, как бы лучше тебя зазвать к бабуле и случайно не наобещать лишнего. И вот мы уже сидим тут, у этого твоего…

– …Михаила Сергеевича, – подсказал я. – И он не мой.

– …у Михаила Сергеевича, и обсуждаем, как лучше перегнать машину от покупателя к продавцу. И меня такое чувство, что мы с тобой знакомы лет пять минимум. А у тебя?

– Что у меня?

– У тебя нет такого чувства?

– Не знаю, – я отхлебнул остывший чай и сделал себе бутерброд с салом, чтобы выиграть немного времени. – Вроде что-то такое есть, но если я начинаю об этом задумываться, то понимаю, что мы знакомы чуть больше недели. Хотя знакомство наше вышло странным.

– Это ты хорошее слово подобрал – странное знакомство…

– Наворковались, голубки?

Михаил Сергеевич появился в гостиной как-то резко – впрочем, я совсем не следил за перемещениями хозяев дома. Не исключено, что к нам заглядывал и Виталик, но тот не решился нас беспокоить. К тому же сало было очень вкусным – в меру соленым, нежным и с прожилками мяса. Шкурка, кстати, отсутствовала.

– Да мы…

Я тронул Аллу за руку, прерывая её возмущение.

– У вас вкусное сало, – похвалил я. – Сами делали?

Старику, похоже, мои слова пришлись по душе.

– Ну что ты, – отмахнулся он, – где мне. Знакомые привезли, из Киева. У них там много видов можно приобрести, если нужные места знать. Мне копченое нравится, но оно, увы, уже закончилось. А ты не стесняйся, ешь. Виталий от него нос воротит, а мне всю эту прорву не осилить.

«Можете нам с собой завернуть», – ехидно подумал я.

Михаил Сергеевич всё больше выглядел очень непростым товарищем. Он и жил в непростом месте, и знакомые везли ему снедь со всего Союза. Не удивлюсь, если уже в июле на столе обнаружились бы астраханские арбузы и дыни из Средней Азии. А рыбу для его стола, наверное, сразу после вылова передают летчикам почтового ведомства для скорейшей доставки. Я уже не был уверен, что старик относился к каким-то тайным спецслужбам. А вот советская мафия, которую чуть позже популяризуют под названием воров в законе, могла хорошо подойти ему в качестве, так сказать, места работы. Но о таком варианте думать как-то не хотелось. Впрочем, Виталик совсем не тянул на члена семьи главы крупного и организованного преступного сообщества.

– Я тут поговорил с одним своим знакомым, – сказал Михаил Сергеевич. – Он помогал Виталию с правами, но этот блин, как ты понимаешь, вышел комом. Но с тобой, думаю, этого не произойдет – мы просто зафиксируем истинное положение вещей.

«Ого».

– Да, он пообещал поспособствовать, – продолжил старик. – И у всех будет то, к чему они стремятся. Ты поможешь мне перегнать машину покупателю, покупатель будет доволен, что его покупка доставлена в целости и сохранности, а ты будешь избавлен от необходимости летом, на каникулах, тратить время на какие-то экзамены.

Было видно, что он очень горд собой. Вернее, тем, что смог всё организовать буквально с одного звонка.

– А куда ехать-то надо? – вдруг вмешалась в наш разговор Алла.

Я мысленно поблагодарил её – самому мне застила глаза и мозги возможность на халяву получить права и ещё раз оказаться за рулем автомобиля.

– А я не сказал? Простите старика! Память уже ни к черту… В Анапу, адрес я позже скажу.

«В Анапу?»

– В Анапу? – Алле снова удалось опередить меня.

– Да, там хороший пляж, жаль, на майские будет ещё холодно купаться. Но позагорать на южном солнце ты сможешь, – Михаил Сергеевич победно глянул на меня.

В его представлении он меня переиграл и уничтожил. Я уже не мог отказаться – не после того, как неведомый знакомый старика пообещал помочь с моими правами. Ну а возможность оказаться в Анапе, по его мнению, видимо, была таким приятным бонусом, на которое должен был клюнуть любой обитатель одной шестой суши. Я же не торопился прыгать от счастья, хотя видел загоревшиеся глаза Аллы – правда, я не мог понять, каким образом это предложение касалось её.

Дело в том, что данная поездка очень сильно совпадала с моими собственными планами. Я уже выяснил в библиотеке почти всё, что собирался – вернее, не выяснил ничего, но считал, что и отрицательный результат является результатом. И передо мной в полный рост встал вопрос – что делать дальше? Сидеть в душном зале Ленинки до победного, пока в одной из газет не найду нужный ответ? Я мог просидеть до морковкиного заговения и ничего не дождаться. Напрячь свою память и попробовать восстановить хронологию событий вплоть до распада Советского Союза, чтобы понять критические точки и способы их ликвидации? Я уже пытался задействовать свой межушный ганглий и ничего не родил; к тому же я не был уверен, что сохранение СССР в моих интересах, а это было серьезным демотивирующим фактором.

Ещё у меня была память о катастрофе в Чернобыле – но для её предотвращения нужно было каким-то образом выйти на тех, кто способен принимать соответствующие решения и в состоянии добиться их выполнения. Были воспоминания о Спитаке – но если я сейчас напишу первому секретарю Армении о том, что его подчиненные воруют и не выполняют строительные нормы для сейсмоопасных районов, меня, скорее всего, ждет визит серьезных мужчин из бывшего ведомства товарища Андропова. И спрашивать они будут не о том, из каких материалов и по каким проектам строили дома в армянском городке, а о том, кто надоумил меня клеветать на настоящих коммунистов и примкнувших к ним беспартийных товарищей. То же самое касалось любой другой катастрофы этого времени, про которую я мог сказать хотя бы пару слов – вроде какой-то