Первая война Гитлера - Томас Вебер

мысль, что, по крайней мере, некоторые среди местного французского населения чувствовали, что они могут добиться справедливости от немецких военных властей. Офицер немедленно приступил к всестороннему расследованию, которое, в конце концов, не смогло идентифицировать насильника, но послало самое сильное из возможных послание солдатам RIR 17, что изнасилование и плохое обращение с местным населением были абсолютно неприемлемы. Офицер сначала обследовал место, где произошло изнасилование. Затем он приказал, чтобы всех людей его полка, которые были в деревне, в тот же день обследовал полковой доктор на наличие следов крови на их одеждах или каких-либо иных признаков, которые могут идентифицировать насильника. Спустя несколько дней он выстроил 118 человек своего полка, которые потенциально соответствовали описанию насильника. Однако ни изнасилованная девочка, ни женщина, которая едва избежала насилия, не смогли опознать напавшего на них. Военный суд 6‑й дивизии прекратил расследование спустя несколько дней только после того, как ещё одно построение примерно половины из 118 человек не выявило насильника.

Кронпринц Руппрехт обращал особое внимание на необходимость обращаться с местным французским населением со всем возможным уважением. Когда летом 1916 года он посетил Габордин, местные военные власти установили в нём для французского населения жёсткий комендантский час, принуждая их держать все двери и окна закрытыми. Когда Руппрехт услышал об этом, он немедленно отменил приказ и разрешил местному населению выходить на улицу.

Вопреки всем трениям и, несмотря на жёсткую официальную оккупационную политику после Соммы, которая ещё была в будущем, со временем обращение обычных солдат с местным населением стало в действительности менее суровым, а не более. Отношения между французским гражданским населением и немецкими оккупантами, таким образом, развились в направлении, которое было противоположным к тому, что произойдёт во Второй мировой войне. В приказе по дивизии в конце февраля 1915 года её командование уже ощущало необходимость говорить солдатам её частей, чтобы те не давали никакого хлеба гражданским. К маю 1915 года другой приказ по дивизии выражал недовольство тем, что возросло число случаев, в которых солдаты дивизии добровольно вызывались получать письма для местных жителей и передавать их им. Например, муж французской женщины из Ваттинье (деревня в регионе, оккупированном 6‑й дивизией), который остался в неоккупированной части Франции, посылал письма в Цюрих находящейся там жене Роберта Вебера, рядового 10‑й бригады артиллерийских боеприпасов 6‑й запасной дивизии, которая располагалась в Ваттинье. Жена Вебера затем переправляла их своему мужу, а тот передавал их местной французской женщине.

Более того, в июне 1915 года командир 6‑й дивизии издал приказ, напоминая солдатам о необходимости "соблюдать строгие ограничения в отношении французского населения в разговорах, а также в трактовке личного расположения". Приказ также предупреждал их не доставлять письма для местного населения, не вступать в "легкомысленные разговоры", и в целом не демонстрировать "вводящее в заблуждение впечатление дружелюбности". Общая католическая идентичность оккупантов и оккупированных также помогала, по крайней мере, в некоторых случаях, находить пути совместного существования перед лицом сложностей, вызванных оккупацией военного времени. В середине января 1915 года отец Норберт отметил относительно людей, с которыми он проживал в Комине: "Мои новые хозяева – это 80‑летний старик со своей дочерью примерно 50 лет. Оба члены религиозного ордена. То, что меня принимают чрезвычайно сердечно в моём новом жилище, мне не нужно даже упоминать".

Улучшение во взаимоотношениях между германскими оккупантами и местным французским населением не было ограничено солдатами 6‑й дивизии. Например, президент Комитета беженцев департамента Соммы (Comite des Refugies du Departement de la Somme) заключил в мае 1915 года, что "в соответствии с утверждениями тех, кто вернулся в родные места, немцы более не ведут себя с высокомерием и заносчивостью, которые они демонстрировали в начале войны. Они не хотят, чтобы с ними обращались как с "варварами", и они ведут себя должным образом с оккупированным населением. Со второй оккупации в деревнях региона больше не было разорения ". В феврале 1916 года были жалобы, что некоторые солдаты 6‑й дивизии в Сантес занимаются торговлей с французскими женщинами к взаимной выгоде, давая женщинам еду и получая пряжу и другие вещи, которые были в дефиците в Баварии, и посылали их домой.

Реальность столкновений людей полка Листа с местным французским и бельгийским населением во время их нахождения в регионе Комине, Мессинес, Фурнэ и Фромелле не поддерживает тезис о том, что политика Германии и поведение солдат на низовом уровне были задаваемы стремлением терроризировать, унижать и шокировать местное население.

Поведение немцев часто было грубым, иногда жестоким. Тем не менее, целью политики по отношению к гражданскому населению не было навсегда разрушить способность Франции вести войну. В реальности официальная политика определялась, во-первых, попыткой выиграть войну в условиях "тотальной войны" – в которой идеалом является приложить все военные и экономические ресурсы в конфликте – и, во-вторых, недостатком ресурсов, с которым сталкивались немцы и их союзники. В этих условиях и, по крайней мере, до 1916 года военные власти Германии пытались – но вследствие неблагоприятных условия часто терпели неудачу – обращаться с населением на оккупированных территориях в приемлемой манере. Эта политика была не обязательно следствием любви к французам, но следствием калькуляции затрат и выгод, в соответствии с которой не в интересах Германии было восстанавливать против себя местное население более, чем требовалось абсолютной военной необходимостью. Поведение солдат полка Листа определялось подобными соображениями. Однако к весне 1916 года удивительным следствием продолжавшегося взаимодействия с местным французским населением стало, пожалуй, то, что многие из полка Гитлера стали настроены против французов менее, а не более. Укоренившийся антифранцузский, антибельгийский, антикатолический немецкий национализм, который предположительно должен был задавать поведение немецких солдат как во время злодеяний в 1914 году, так и в течение всей войны, попросту не был настроением большинства в полку Листа.

Поведение собратьев по оружию Гитлера во время их поездок в Лилль, равно как и их продолжавшаяся готовность сражаться, не должна, таким образом, истолковываться как свидетельство ожесточения военного времени или политической радикализации большинства людей полка Гитлера. Во всяком случае, как наводят на мысль несколько свидетельств, к первой половине 1916 года рвение, с которым люди полка Листа и баварцы в целом поддерживали войну, уже не было таким, как раньше.

Как понял Алоиз Шнельдорфер, германские власти отчаянно старались заставить население Германии смотреть на войну через розовые очки: "Но естественно, что были приложены все усилия, так что ничто негативное не достигало тыла. Так что письма вскрывались, в отпусках отказывалось, и т.д., - писал он своим родителям. - Депутат баварского парламента однажды посетил нас, естественно после