Крольчатник - Ольга Владимировна Фикс

– Потом, – остановил ее Илья.

Он сел на кровать, увлекая за собой слегка упиравшуюся Марину. «О боже! – пронеслось у нее в голове. – Это что, все при Маше будет?!» Однако через секунду она умудрилась об этом просто забыть, точно о пустяке, не имеющем никакого значения, вся растворившись в ласках Ильи. Прикосновенья его рук и губ, поначалу легкие, дразнящие, постепенно перешедшие в чувственно-грубые, властные, порой даже причиняющие боль, совершенно свели Марину с ума. Она стонала, кричала, извиваясь на широкой постели, кусалась, царапалась, приходила в себя на мгновенье с мыслью: «Что ж такое со мной творится?» – и тут же вновь погружалась в сладостный, пьянящий дурман.

– Илюша, – шепнула она, из последних сил удерживая ускользающее сознание, – Илюша, что же ты со мной делаешь?!

Голос ее звучал жалобно и недоуменно. Илья приподнялся над ней на локтях, поцеловал в пересохшие от возбуждения губы, спросил с нежностью:

– А тебе что, не нравится?

– Ох, нет, нравится, как еще нравится, только…

– Что только?

– Никто никогда еще не делал со мною так.

Он тихо рассмеялся:

– Ох и сколько всего тебе еще предстоит узнать!

Повернув голову, Марина осторожно взглянула на Машу. Маша сидела молча и, не мигая, смотрела на них. Казалось, ей нравится то, что она видит. Когда все закончилось, Маша тихо подошла и поцеловала Илью в лоб. Илья потерся о ее плечо головой. Марина почувствовала, что сейчас у нее окончательно съедет крыша. Глаза у Марины стали сами собой закрываться, секунд двадцать она еще сопротивлялась этому, потом сдалась и начала погружаться в сон. Сквозь сон Марина чувствовала, как чьи-то руки, более мягкие и нежные, чем руки Ильи, снимают с нее остатки одежды и осторожно перекладывают на простыню. Коснувшись головою подушки, Марина неожиданно разрыдалась, так и не просыпаясь и не открывая глаз, сама не понимая о чем. Слезы лились по ее лицу, заливаясь в уши и в нос. Чей-то голос, ужасно похожий на голос Марининой мамы, ласково прошептал Марине в самое мокрое от слез ухо: «Не плачь, что ты, все будет хорошо». Марина пробормотала в ответ что-то благодарное, повернулась на бок и бесповоротно уже провалилась в долгий, глубокий, почти без сновидений сон.

9

Просыпаясь, Марина услышала звуки флейты и не могла сначала понять, во сне это или наяву. Потом Марина открыла глаза и окончательно поняла, что это не снится. Она посмотрела на Илью – он тоже уже не спал. Марина огляделась. Ни детей, ни Маши в комнате не было. Вероятно, они ушли спать в комнату рядом.

– Кто это? – спросила Марина. – Кто это играет?

– Это Вика, жена Валерьяна, – ответил Илья. – Вика приехала. – Лицо его озарила радостная улыбка, и не подготовленное к этой улыбке, застигнутое врасплох Маринино сердце привычно-болезненно сжалось.

«Что это? – подумала Марина. – Я ревную? Кого к кому мне тут ревновать? – И опять на помощь пришла полузабывшаяся со вчера спасительная мысль: Э, да ведь тут же все не всерьез, понарошку!» Марина успокоилась, положила голову на теплую грудь Ильи и расслабленно замурлыкала. Ей было хорошо-хорошо, и чудесные звуки флейты обрамляли и подчеркивали это состояние.

– Она кто? – осторожно спросила Марина, не поднимая головы. Курчавые волоски, росшие на Илюшиной груди, щекотали ей губы и ноздри.

– Наркоманка, – коротко отозвался Илья с веселой легкостью в голосе, точно это было профессией.

– Ужас какой! – произнесла Марина, но как-то совершенно не панически, без положенной для этой фразы интонации. – А что она делает?

– Да все! Колется, колеса глотает. Да не в этом дело! – перебил он сам себя с неожиданной резкостью и замолчал.

Марина почувствовала, как грудь под ее щекой пожестчала и напряглась. Это Марину слегка напугало. Но она все-таки не сдержалась и задала главный вопрос:

– Илья, но послушай, если она его жена, тогда почему он с ней не живет или, по крайней мере, она не живет здесь с нами?

– Все потому же. Вика – человек бескорневой. Она, в сущности, нигде не живет, а везде – и здесь в том числе – иногда бывает. У нее случаются нервные и прочие срывы, и тогда добросердечные папа с мамой – а они, между прочим, большую часть жизни пребывают в хроническом поиске Вики, прямо как болезнь у них такая, ей-богу! – вот когда они ее наконец находят, – а уж кто ищет, тот всегда найдет! – так тут же норовят упрятать ее в психушку, ну а Валерьян тогда на правах мужа оттуда ее выцарапывает. Он, собственно, затем на ней и женился. Потом он привозит ее к нам сюда, и мы всем кагалом приводим ее в порядок.

– А потом? – Но ответ Марина в принципе уже знала.

– А потом, разумеется, опять уезжает. – Илья тяжело вздохнул и потер большим пальцем переносицу. – Но иногда, вот как сейчас, наведывается. И знаешь, когда она здесь, то со стороны всегда кажется, что и ей тут вроде как хорошо, ну и мы тоже, конечно, довольны: не надо лишний раз беспокоиться: где там она, что с ней? Да и вообще, Вика, она, знаешь, сама по себе такой человек хороший – чистый, светлый, такое прям ясно солнышко, да вот сама сейчас увидишь…

– Слушай, Илья, а как так вышло, что ее родители до сих пор не знают здешнего адреса? – перебила его Марина, не в силах дальше молчать, чувствуя, как захлестывает ее с головой волна нестерпимой ревности. – Это же ведь, насколько я понимаю, довольно долго уже все тянется?

– Да знают они, конечно! Но им Сан Саныч пару раз тут такую встречу устроил – до сих пор, небось, трясутся! У них, видишь ли, знакомые общие есть, так Саныч им пригрозил репутацию испортить, если еще когда здесь появятся. Дескать, много будете выступать – так завтра же весь свет узнает, как вы тут с дочерью родной обращаетесь. Знаешь, я сам даже удивился, как это на них подействовало. Так что здесь для Вики прямо как карман какой-то, этакий домик – ну знаешь, как малышня играет: «Не тронь меня, я в домике!» – Он помолчал. – А может, она потому здесь не живет, что тут ей от Дениса никакого покоя нет.

– В смысле?

– В смысле, что как только Вика тут обживется хоть чуть-чуть, так у Дениски сразу руки чешутся с иглы ее снимать, человека из нее делать. Прямо душа его медицинская гореть начинает. А Вике это все не в кайф, конечно. Ну, ее тоже можно понять, верно? Да, в общем-то, всех можно понять, если