Девиантный рыцарь - Трейси Лоррейн

совершенно нет необходимости. Если бы они имели хоть какое-то представление о том, что я видела и пережила, они, вероятно, пришли бы в ужас.

— Ты в порядке? — Спрашивает Кас, опускаясь на диван рядом со мной.

Кас всего на несколько лет старше меня. Насколько я понимаю, у нее также было не совсем обычное воспитание. Когда мы встретились в первый раз, я поняла, что она заполучила меня так, как не удается большинству других людей.

— Да, я в порядке. Устала.

— Мне жаль, что мы не дали тебе уснуть прошлой ночью. — Ее ухмылка и слегка порозовевшие щеки говорят мне, что большая часть шума, который мне пришлось вынести, исходила от нее и Спайка. Бьюсь об заклад, ее старший брат был в восторге, если предположить, что он сам не был слишком занят.

— Все в порядке. По крайней мере, некоторые люди начинают действовать.

Какое-то мгновение она пристально смотрит на меня. — Тогда действительно никакого парня на горизонте, да?

Титч подшучивал надо мной ранее по поводу школы и мальчиков, но, черт возьми, я собиралась признаться в том, что на самом деле происходило в моей жизни.

— Нет. И мне он не нужен.

— Девочка, нам никогда не нужен парень, — говорит она, подмигивая. — Хотя я уверена, что ты могла бы воспользоваться одним из них.

Я смеюсь над ней, но не могу отрицать, что она права.

Тео, отказавший мне прошлой ночью, только укрепляет мою решимость пойти куда-нибудь и найти кого-нибудь, кто был бы готов заставить меня кричать.

Может быть, мне стоит просто вернуться в Ловелл, найти Арчера и позволить ему поработать надо мной. Я сомневаюсь, что он откажется.

Мысль о том, что кто-то другой прикасается ко мне, заставляет мою кровь стыть в жилах.

Черт возьми.

Я ненавижу, что у него есть такая власть надо мной. Его даже нет здесь, и все же он контролирует мои чертовы мысли, мое тело.

Вероятно, это именно то, на что он надеялся. В конце концов, он жадный до власти придурок.

— Давайте сыграем в Монополию, — гремит Титч, заставляя всех застонать.

— Ты жульничал в прошлый раз, как будто, черт возьми, я буду с тобой играть, — жалуется Зак.

— Я, блядь, не жульничал. Ты просто обиженный неудачник. Просто потому, что ты босс, это не значит, что ты лучший.

— Я оставлю тебя в покое, лягу пораньше, — говорю я, хотя могу признаться себе, что это ложь.

Уже почти полночь, и я не могу отделаться от надежды, что ко мне может прийти посетитель.

Едва я закрываю за собой дверь, как начинает звонить мой телефон. Мое сердце подпрыгивает к горлу от мысли, что это мог быть он, но, когда я смотрю вниз, это видеозвонок от Стеллы.

Проводя пальцем по экрану, я жду соединения по вызову.

— Счастливого Рождества, — невнятно произносят и она, и Калли.

Они совершенно пьяны. Их щеки раскраснелись, глаза широко раскрыты и блестят. Их макияж размазан, а улыбки широки.

Это заставляет боль сжимать мою грудь, когда я сажусь на край своей кровати, сохраняя комнату в темноте в надежде, что они не смогут увидеть, что я на самом деле чувствую.

— Счастливого Рождества, — говорю я в ответ. — У вас, ребята, был хороший день? — Спрашиваю я, хотя ответ смотрит прямо на меня.

— Мы скучаем по тебе, — скулит Калли. — Когда ты вернешься?

— В пятницу.

— Мы собираемся куда-нибудь в субботу вечером, — заявляет она. — Я хочу напиться и сойти с ума с обеими моими девочками.

— Хорошо, — говорю я, не раздумывая ни секунды. — Где ты сейчас находишься?

— Наше здание, — произносит Стелла за секунду до того, как Себ и Тоби появляются у нее за спиной.

— Счастливого Рождества, Эмми, — говорят они в унисон.

Я отвечаю тем же, прежде чем задать вопрос, который вертится у меня на кончике языка. — Все ли там?

Стелла и Калли обмениваются взглядами, от которых у меня перехватывает дыхание.

Одна из них поворачивает экран, и я вижу Нико, Алекса и даже Деймона, сидящих на своих диванах.

— Э-э… где Тео? — Спрашиваю я, мое сердцебиение учащается. Если его там нет, то он может прийти сюда.

Бабочки вспыхивают у меня в животе при этой мысли.

— Он остается на ночь у своих родителей. Семейное дерьмо, — легко говорит Себ.

— О… ладно. — Я ненавижу разочарование в своем голосе.

Это Рождество, черт возьми. Он должен быть со своей семьей. Его братья и сестры.

Я думаю о его брате и сестрах. За то короткое время, что я провела с ними в ночь пожара, стало ясно, что они боготворят своего старшего брата.

Я могу просто представить, как он сидит на полу в их гостиной, собирает Lego, играет в машинки или во что там еще хотят дети в наши дни.

Черт возьми, они настолько чертовски богаты, что, вероятно, каждому из них купили новейший Xbox или что-то в этом роде и провели день, приклеившись к нему, сражаясь или соревнуясь друг с другом.

Мысль о том, что Тео без ума от них троих, вызывает улыбку на моих губах.

Я не видела этого своими глазами, но я просто знаю, что именно так прошел его день.

Тогда меня осеняет. Слабость, которую я искала. Это они.

Хотя это не совсем та слабость, которую я хочу. Я бы ни за что не стала использовать их в этой извращенной истории между нами.

Черт возьми. Что со мной не так?

Они снова поворачивают камеру и спрашивают меня о моем дне, о подарках, которые я получила, и они радостно рассказывают мне, что они получили, пока Алекс делает им новые шоты.

— Я должна отпустить вас повеселиться, — говорю я, когда становится ясно, что они упускают то, над чем ребята смеются некоторое время спустя.

— Мы скучаем по тебе, Эм, — надув губы, говорит Стелла.

— Ты пьяна, ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

— Я делаю. Я скучаю по тебе. С тех пор все пошло по-другому… да. Ты же знаешь, что я тебя совсем не виню, верно? — Невнятно произносит она.

— Я знаю, — говорю я, проглатывая комок, который подступает к моему горлу.

Я бы никогда не предала ее, никогда. Но, тем не менее, чувство вины все еще присутствует.

— Все круто, я обещаю.

Она улыбается мне, озабоченно наморщив лоб.

— Ладно. Мы вместе празднуем Новый год. Хорошо?

— Хорошо, — соглашаюсь я. — Наслаждайся своей ночью. Убедись, что Себ преподнесет тебе кричащий рождественский подарок, — подмигиваю я.

— Уже подарено несколько раз, Эм, — кричит откуда-то Себ, заставляя Стеллу улыбнуться.

— Он не лжет. Он разбудил