Подрывник - Юрий Корчевский

Саша пошёл к станции и уселся в кустах.

Уже через полчаса к дереву подошёл Мыкола. Саша его сразу узнал, хоть на голове паренька и была кепка с большим козырьком, закрывавшим половину лица, и кожушок потёртый надет. Великоват кожушок, явно с плеча старшего брата или отца.

Паренёк покрутил головой и встал у дерева.

— Мыкола! — окликнул его Саша. — Иди сюда.

Парень осторожно раздвинул кусты, увидел Сашу и радостно кинулся к нему.

— Дядько, что же ты пропал?

— Дела были, да и от полицаев ваших скрывался. А ты как?

— Нормально.

— Брат в депо работает?

— Работает.

Мыкола был на удивление немногословен.

— Подполье есть? Или с партизанами связь наладили?

— Не могу говорить, дядько. Ты не обижайся. Я с братом посоветоваться хочу.

— Выходит, не доверяешь?

— Ну почему… — Мыкола смутился. Врать у него получалось плохо.

— Хорошо, Мыкола. Через два дня встречаемся на этом месте. Идёт?

Парень кивнул.

Похоже, старые связи налаживаются.

В Богдановку Саша пришёл в хорошем настроении — даже раньше, чем обещал. А уж как рада была Олеся его благополучному возвращению! Испекла его любимых драников, да со сметаной!

Два дня пролетели в домашних заботах — требовалось дров побольше на зиму запасти, по снегу не больно натаскаешь.

На третий день Саша отправился на встречу. Вместе с Мыколой и брат его, Михась пришёл. Мужчины пожали друг другу руки.

— Отойдём в лес подальше, — предложил Саша.

Они немного углубились в лес и уселись на поваленную берёзу.

— Как работа? — начал разговор Саша.

— Кочегарю помаленьку, — ответил Михась.

— С партизанами связь есть?

— Имеется, — не стал юлить Михась. — Я им про тебя рассказал: про эшелон, что ты поджёг, про пушку и аэродром. Не скрою, заинтересовались. Но прежде чем с тобой связаться, просили о себе поподробнее рассказать. Мы-то с Мыколой тебя знаем, даже в деле видели, но… — Михась развёл руками. Да оно и понятно было. Является чужак, которого никто не знает, может быть — агент немецкий.

— Хорошо. Слушай и передай своим. Я был командиром партизанского отряда «За Родину» в лесах под Полоцком. Комиссаром у меня был Покидько. Связь с полоцким подпольем держал именно он. Приходил в отряд представитель подполья, назвался Анатолием Терентьевичем. Я с группой на задание ушёл — взрывать шлюзы на Березинском канале. Группу немцы окружили на мельнице. Погибли все, одному мне удалось вырваться. Вернулся на базу отряда, а там уже немцы зачистку провели. Я только схрон взорванный увидел, и гильз вокруг полно. Через своих передайте в Полоцк, что предатель — Янек.

— Круто замешано!

— Ещё как! Из отряда только мы двое остались — я и Янек этот. Откуда он в отряде появился, не знаю. Новобранцев этот Анатолий Терентьевич привёл. Я на него положился — он заверил, что парни все проверенные, до войны в комсомоле были.

— Всё услышал и запомнил в точности, так и передам. Только я ничего не решаю. Как там решат, такой тебе ответ и принесу.

— Это понятно. Когда мне ответ ждать?

Михась задумался. И это тоже было понятно Александру. Пока он с подпольем свяжется, пока пинские подпольщики свяжутся с Полоцком, времени много уйдёт. Связного придётся посылать, а сейчас это долго и рискованно.

Михась, видимо, прикидывал то же самое.

— Ровно через месяц, на этом же самом месте. Идёт?

Мужчины ударили по рукам и разошлись. Конечно, Саша мог бы начать свою войну сам, как он это уже делал. Но всё-таки с партизанами сподручнее. Вон, под Полоцком они подрывную машинку нашли. Опять же цели конкретные ставили. Вместе, в группе, легче диверсии совершать и засады устраивать. Одиночку немцам поймать проще, а если ранили — без поддержки вообще не выжить. Правда, у него тыл крепкий есть, Олеся. И рассказывать о ней он пока не собирался ни при каких обстоятельствах. Случай с Янеком многому его научил. Из-за одного иуды был разгромлен боеспособный отряд.

Саша вернулся к Олесе, ножом поставил зарубку на угловой доске сарая. Потом каждый день добавлял новую. Без календаря, без радио легко сбиться со счёта и пропустить важную для него встречу.

Через неделю после деловой встречи пошёл снег, ударили первые морозы. Вот когда Саша похвалил себя за предусмотрительность. Он забил дровами весь сарай, должно было хватить до весны.

Снег валил почти каждый день. Деревья стояли со снежными шапками, всё вокруг было белым и красивым. Только Саша забеспокоился — дорогу совсем занесло. Ни конному, ни пешему не пройти и не проехать. Как он до станции доберётся?

Олеся заметила его беспокойство.

— Ты чего такой недовольный?

— Снега полно, а мне вскорости на станцию надо.

— Так лыжи отцовские возьми. Они охотничьи, быстро на них не пойдёшь, зато в любом, даже самом глубоком снегу не провалишься и не утонешь.

— Что бы я без тебя делал?

Саша обнял Олесю и закружил её.

Подошло время встречи. Есть Саша не стал — он надел лыжи и пошёл сначала по заснеженной дороге, а потом свернул в лес. Направление он знал.

Лыжи скользили легко. Широкие, подбитые лосиным мехом с брюха животного, они не проваливались в глубокий снег.

На душе Александра было беспокойно. Как-то воспримут партизаны его рассказ? И ведь события были достоверными. Единственно — он не мог рассказать о зелёном шаре и о своём исчезновении на десять дней. Не появись шар — и он вполне мог бы успеть явиться в отряд. Тогда события могли бы развиваться по другому сценарию. А с другой стороны — если бы не шар, так его и в живых бы не было. Самостоятельно выбраться из окружённой и горящей мельницы — это невозможно.

На месте встречи его уже поджидал Михась. Парень пришёл на встречу один, без Мыколы, и лицо его было отчуждённым.

Саша сразу понял всё без слов.

— Здравствуй.

— День добрый. — Руку для пожатия Михась не протянул.

Они сели на поваленное дерево — как в прошлый раз. Михась неожиданно наклонился к Саше и понюхал его телогрейку.

— Тебе Анатолий Терентьевич привет передавал.

— Спасибо.

— Спрашивал, как тебя звать.

— А я не сказал разве? Сержант Иванов.

Михась кивнул удовлетворённо.

— Был такой партизанский отряд. Ныне разгромлен. С тобой до окончания проверки рекомендовано не общаться. А насчёт Янека — искать его будут. Кто из вас двоих предатель — не ясно пока.

— Это подполью не ясно, а я точно знаю.