За Уральским Камнем - Сергей Жук

— Накладывай, казак, в миску плова и шагай на ворота. Там у караульного костра и согреться можно, и плов разогреть. Чтобы до утра дюжел, пускай казаки отдохнут, — распорядился пятидесятник.

Ослушаться атамана казаку никак нельзя. Вздохнул парень, взглянул на княжну Анну как-то жалобно, взял пищаль и пошагал к воротам.

Казаки поглощали плов в неимоверных количествах. Запивая горячим настоем и вином. Даже взгляды в сторону Анны потеплели. Василий Шорин тоже здесь присутствовал. Опять не понимал он своей жены. Зачем все это? Не избежать ей страшного наказания, о душе надо думать, а она пир устроила.

Скоро среди казаков появились кальяны. Невиданное развлечение для многих присутствующих, чисто бесовское занятие. Первым взялся попробовать Бряга. Для него бог — царь-батюшка, вера — служение ему, да и приходилось уже пробовать это зелье. Затянулся несколько раз, и пошло блаженное состояние по всему телу. Терпкий, но приятный запах распространился по залу.

Князь Василий Шорин различил запах опиума. Нет, не прекратила свои войны княжна Анна. Ее изощренный ум придумал новую злую шутку. Казаки, как малые дети, ничего не подозревая, стали курить опиум. Скоро состояние эйфории охватило всех. Люди лежали на подушках вокруг достархана, закатив глаза, на их лицах улыбки, непонятное бормотание. Грозные воины стали беззащитными, как малые дети. Бери их хоть голыми руками. Князь не препятствовал Анне, хотя понимал, что становится соучастником в измене и наказание за это — смерть.

Анна вошла в помещение и обвела взором одурманенное казачество. Шорину показалось, что в ее глазах кроме торжества мелькнула еще жажда крови.

«Неужели она способна их всех умертвить?» — содрогнувшись, подумал он.

Анна под взглядом князя опустила глаза и произнесла:

— Будем собираться в дорогу. Нас теперь здесь ничто не держит. Отправляемся к детям, я думаю, они уже в Самарканде.

Дальше все происходило как во сне. Князь молча подчинился. Сборы в дорогу много времени не заняли. Снаряжение погрузили на двух оленей, которые, на их счастье, оказались забытыми в городе и бродили по улицам. Прихватили казачьи ружья, пороховой запас и двинулись к городским воротам. Единственным препятствием на их пути оставался молодой казак.

Степан сидел у костра и грелся, когда увидел небольшой караван, приближающийся к воротам. Анну и Василия Шориных он признал сразу. Чувство беды и растерянность охватили молодца. Не задумываясь, он ударил в набат. Оглушающий звон небольшого колокола разносился в морозном воздухе. Но никто его не услышал. Не пришли товарищи на помощь.

Собрал все мужество казак, твердо взял пищаль в руки, раздул фитиль и крикнул, обращаясь к князю:

— Остановись, князь, вернись обратно, поутру пятидесятник Бряга решит судьбу княжны. Негоже тебе супротив Руси и товарищества идти.

Но, к удивлению Степана, князь Обдорский молча продолжал идти. Послышался голос Анны:

— Степа, мы не сделали тебе ничего плохого. Опусти пищаль и дай нам уйти. Все твои товарищи живы и здоровы. Сходи и убедись в этом. Они решили нас отпустить.

Голос звучал спокойно. Степану захотелось поверить, бросить пищаль и убежать к своим. Ведь не могла вся дружина сгинуть от руки одного противника. Но как оставить пост? Чувство долга придало молодому казаку твердость.

«Но как быть? Кого разить из пищали? Выстрел один! — лихорадочно размышлял Семен. — Главная изменщица княжна, но с князем мне на саблях не устоять! Да и жалко такую красоту собственной рукой загубить. Князь тоже измену чинит, раз вместе с Анной тикает».

Анна и князь уже рядом. Еще два-три шага, Обдорский нападет и выбьет из рук пищаль. Ждать чуда больше нельзя. Приняв решение, Степан наводит ствол на князя Василия Шорина и запаливает порох. Анна поняла намерения казака сразу. Когда порох заискрился в запальном отверстии, а затем громыхнул выстрел и смертоносная пуля полетела в грудь князя, она уже висела на этой груди, крепко обхватив руками шею, в последнем поцелуе прижавшись к его губам.

Пуля вошла в спину княжне, пронзила сердце, разворотила грудь Анны и на излете впилась в князя. Княжна Анна скончалась мгновенно. Ее смерть можно назвать даже блаженной, если это слово применимо к смерти. Но вот князю Василию Шорину досталось более тяжкое бремя. Ощутил горячий прощальный поцелуй, затем удар в грудь от огненного боя. Кровь на одеждах супругов смешалась, и горькое чувство горечи от свершившейся непоправимой беды охватило еще живых участников.

Губы княжны стали холодеть, когда князь осторожно положил супругу на снег. Степан стоял не шевелясь. Его охватило оцепенение от содеянного, и он устало ждал завершения этой трагедии. Охваченный звериной злобой, Шорин выхватил саблю и что есть мочи ударил казака, развалив его тело пополам. Затем Василий взял любимую на руки и пошел с ней неведомо куда. Груженые олени, немного постояв, пошли следом. Любовь, чувство долга, ненависть, случай определяют наши поступки и судьбы, но только Бог вправе быть им судьей.

Тяжко пришлось казакам поутру. Непривычен опиумный дурман для русского тела, незнаком. Вечно бы не знать его славянину. Похмелье привычней. Попил рассолу поутру, а лучше брусничного отвару, а потом попотеть. Если обстоятельство позволяет, то лучше баня. Ну а если нет, то и трудовым потом можно облиться. Оно до обеда, конечно, тяжело, но потом отпустит.

С этим дурманом тяжелей. Крепко он держит. Телесные и душевные боли куда хлеще. Благо, что дури больше не оказалось. Матвей Бряга порешил, что спасение казаков в привычном питие. Налегли служивые на бражку, та родная и вынесла из беды.

Среди дел похмельных вспомнили о пленнице, княжне Анне, стали кликать и князя Обдорского. Тихо, не отвечают на зов хозяева Коды. На душе у казака Матвея Бряги заскребли кошки.

«Похоже, беда и немалая приключилась», — подумал Матвей и уже в полный голос произнес: — Кончай бражничать, казаки, похоже, беда! Разбиться на тройки и обыскать весь городок, сыскать князя и его ведьму. Из-под земли их достаньте! Да смените на воротах Степана, хлопец там уже околел от мороза!

Казаки разбились на группы и разбрелись по городку Кода. Матвей остался один. На душе тяжесть. Не понять ему, отчего она. Может, от дурмана, а может, и предчувствие. Осушил пятидесятник черпак бражки. Чуть полегчало на душе. Теперь хорошо бы на свежий воздух.

Бряга вышел на крыльцо и огляделся. Ломота в теле не прошла, лишь приглушилась выпитой брагой. Было видно, как по улицам то тут, то там шныряют фигуры казаков в поисках пропавших. На городских воротах неожиданно ударил колокол.

«Что еще за беда приключилась?» — подумал Матвей Бряга.

Колокол продолжал призывно звенеть. Матвей и все казаки устремились к воротам. То, что им пришлось увидеть, никого не удивило. Беду предчувствовали все. Открытые ворота, следы беглецов, и мертвое, изуродованное тело.

— Так развалить Степку мог только князь Обдорский. Не каждому казаку это под силу, — произнес один из казаков. — А Степан молодец, до конца выполнил свой долг, не посрамил казачьего звания, хоть и молод.