Чужая война - Наталья Игнатова

– Знаю, что ты думаешь, – угрюмо сказал мне Брайр. – Жить. Любой ценой жить. Но ведь и вы, бессмертные – ты же сам рассказывал мне, – когда не остается выбора, предпочитаете умереть достойно. Для вас это – гибель в бою. С оружием в руках. А для меня – так. Ты иди сейчас. – Гном тяжело поднялся, и под взглядом зеленоватых его глаз распахнулась дверь кузни. – А завтра приходи. Топор будет готов. Дом и мастерская тебя признают. И пропустят. Только, Эльрик, ты должен успеть вынести оружие до восхода, чтобы лезвия коснулись первые лучи солнца.

Я промолчал. И пошел к выходу. Грустно было и темно. Совсем темно, как тогда, в пещерах Западных гор. Потому что жизнь Брайра, вложенная в оружие, не будет частью Мастера. Она будет частью Мастерства. Силы. Стихии.

А Брайр уйдет.

Совсем.

Странно. Как, оказывается, важно было для меня сознание того, что он есть. Странный мой родич, казавшийся забытым, но на деле просто прочно слившийся с моей собственной душой (если есть она у меня), а теперь уходящий.

Это больно, когда уходит часть души.

– Прощай, Эльрик Большой Топор, – на родном языке сказал Брайр.

– Прощай.

Я не выдержал – обернулся, уходя. Но старый гном быстро захлопнул узорную дверь.

Узкие улицы, задавленные высокими холодными домами. Мусор и грязь. Сапоги противно хлюпали в скользком месиве, покрывавшем мостовую. У аквитонских властей было достаточно денег, чтобы вымостить города, но у горожан оказалось недостаточно чистоплотности.

Эльрик брезгливо обошел кошачий трупик, на котором сидела унылая ворона.

Принц был мрачен, но еще не зол и очень хотел разозлиться. Он ненавидел это состояние безысходной тоски, от которой становилось холодно и какая-то мутная тяжесть ложилась на сердце. Злость была ближе и понятней. Злость давила, но она оставалась живой и горячей. Злость находила себе выход.

Тоска – никогда.

А грязь, вонь и обычная человеческая неопрятность Эльрика обычно раздражали. К тому же по таким вот проулкам можно было дойти до «Розы Тальезы», где поджидали принца монахи, намного быстрее.

Бледное лицо в сероватом вялом чепчике выглянуло из окна:

– Какой большой! Загляни в гости, красавчик… Широкая улыбка обнаружила отсутствие нескольких зубов.

Эльрику стало смешно. Омерзительность гостеприимной шлюшки была настолько очевидной, что девица действительно могла рассчитывать лишь на чудовищ вроде него.

Он щелчком забросил в окно монету в десять серебряных и прошел мимо, проигнорировав растерянное:

– Спасибо, добрый господин.

Кем-кем, а добрым громадный беловолосый шефанго был сейчас меньше всего.

До трактира оставалось немногим больше квартала, когда сквозь закипающую злость пробилось резко и оглушительно: Опасность… И Эльрик замер, словно уткнувшись в невидимую стену. Такого с ним еще не случалось. Он чувствовал опасность. Опасность смертельную, но… Она угрожала не ему.

«Какого Флайфета?» Принц глубоко вдохнул и медленно выдохнул, успокаиваясь, сосредотачиваясь. Бывало так, что он не мог сразу определить направление угрозы или понять, кто угрожает. Но вот затруднений с тем, кому грозит опасность, у него не было никогда. Кому же, как не ему, любимому?

А сейчас?

«Элидор!» – взорвалось сполохом. Забилось. Заметалось, разгоняя по жилам кровь. Тело само перешло в режим боя, и медленными, отчетливыми стали движения редких прохожих, коснулся дрогнувших ноздрей запах их страха, недоумения, растерянности.

Они боялись его, огромного нелюдя, замершего вдруг посреди узкого проулка.

А в следующий миг люди воробьиной стаей брызнули в стороны, когда беловолосая громада, закованная в булат, сорвалась с места, совершенно бесшумно скользнула вдоль серой стены и… кажется, исчезла.

Только белым бликом мелькнула на темном плаще длинная коса.

Он вошел в «Розу Тальезы» – вошел, а не ворвался, хотя очень хотелось смести и дверь перед собой, и парочку вышибал, стоящих за дверью, – и остановился, обводя взглядом притихший зал. Несмотря на ранний час, здесь было многолюдно.

Прислуга, сновавшая с подносами в руках, высокий дворянин, наклонившийся к своей даме, два моряка, оживленно обсуждавшие что-то за угловым столом, – все замерли, уставившись на шефанго.

Монахов не было.

Принц мягко скользнул вперед, к занавешенным кабинкам – именно из-за них «Роза Тальезы» пользовалась в городе бешеной популярностью, – и ничтоже сумняшеся отдернул бархатную портьеру.

Из уютного полумрака донесся визг. Но шефанго уже перешел к следующей занавеси. А потом к третьей. И к четвертой.

Ничего.

Не считая перепуганных дам и возмущенных кавалеров.

Но Элидор был где-то здесь. Где-то совсем близко, и в то же время казалось, что он очень далеко.

Неспособность разобраться в собственных ощущениях стала последней каплей. Клубящаяся злость превратилась: в грозовую тучу. Полыхнула молния.

Эльрик развернулся к подбежавшему сзади вышибале и приподнял его над полом. Низкий голос его раскатился по залу, как гром:

– Здесь были эльф и гоббер. Где они?

– Н-н-н… Б-б…

– Проблемы с дикцией?!

– Н-не б-было…

– Врешь!

– Здесь никого не было! – отчаянно вскрикнул второй. Он не посмел подойти, но и не вмешиваться не мог.

– Храбрый мальчик. – Слепые бельма глаз уставились на говорившего. Совсем уж нечеловеческим стал голос. – Далеко пойдешь, если не сдохнешь. Вы были в зале постоянно?

– Да.

– Они должны были войти сюда пару минут назад.

– Не было! Сэр, клянусь своей мамой!

– Не разбрасывайся клятвами. Что ты скажешь, если получишь вот это? – Поставив первого вышибалу на пол, Эльрик вынул из кошеля золотой.

– Это Эльринг-эльф! – просипел полузадушенный здоровяк, отходя подальше.

Глаза того, что посмелее, округлились. Он сглотнул и отступил на шаг, жалобно взглянув на монету:

– Сэр Эльринг… Я клянусь, ни эльфы, ни гобберы, никакие нелюди сегодня не заходили.

– Зеш!

Принц отправился к лестнице.

Вышибалы, переглянувшись, попытались перегородить ему дорогу.

Порадовавшись, что топор остался у Брайра, шефанго сдернул маску и оскалился. Потом перешагнул через лежащих и пошел дальше.

Даже двери лучших комнат вышибаются максимум с двух ударов плечом. Может быть, Эльрик слегка подпортил репутацию «Розе Тальезы». Возможно, что случайно он отравил радость любви нескольким парочкам. Ну, может быть, несколько дверей стали нуждаться в серьезном ремонте. Все это было не важно. Важно было другое: ни Элидора, ни Сима в гостинице не оказалось.