Апология церковной веры - Тимофей Алферов

в каноне Нового Завета эта книга утвердилась лишь на Трулльском соборе в 692 году. А до этого многие ее не принимали. В частности, известный церковный историк Евсевий Памфил приводит в своей “Церковной истории” длинную выписку из Дионисия Александрийского (вторая половина III века), в которой основательно доказывается, что Апокалипсис не может принадлежать автору Евангелия и Послания Иоанна[3, кн. 7, 25; с. 315–319]. Не входит Апокалипсис и в сирийский кодекс Нового Завета (“Пешито”), не цитирует его такой знаменитый сын Сирийской (Антиохийской) церкви, как ев. Иоанн Златоуст. В перечень книг Нового Завета не включают Апокалипсис и ев. Григорий Богослов, Кирилл Александрийский. Амфилохий Иконийский. Можно сказать, что в церкви Запада Апокалипсис более-менее однозначно признавался. А на Востоке отношение к нему было скорее отрицательным [5].

Идею вечности мучений Апокалипсис утверждает настойчиво и в самых ярких образах. Именно оттуда мы узнаем про озеро огненное, про смерть вторую, про муки день и ночь во веки веков, – такие конкретные подробности, которые как будто прикрывают любые лазейки для аллегорического толкования. Существует предположение, что, по меньшей мере, некоторые из сторонников восстановления твари не принимают Апокалипсис именно по этой причине. Это, впрочем, не единственная проблема, которую ставит Апокалипсис перед исследователями, потому мы не станем использовать этот текст в доказательных целях.

Наиболее ярко теорию всеобщего восстановления представляют нам два древних автора. Первый из них – Ориген (ок. 185 – ок. 254 г), знаменитый учитель первой половины III века, впоследствии посмертно осужденный за ряд несовместимых с Евангелием мнений (и в частности – за это, рассматриваемое). А второй – св. Григорий Нисский, отец IV века, испытавший сильное влияние Оригена, преодолевший многие его ошибки, и изложивший ту же теорию несколько иначе.

Спорен вопрос, признавал ли Ориген Апокалипсис за Священное Откровение (скорее да, чем нет), но известно, что он наиболее был склонен к аллегорическому толкованию любых Писаний. Поэтому даже признание Апокалипсиса не помешало бы Оригену отрицать вечность посмертных наказаний. Однако важно, что именно Ориген эту тему впервые серьезно осмыслил.

У Оригена выдвинуто мнение, будто души предсуществуют самому времени и творению. Согрешив в неких сферах вечности и согрешив именно неким отступлением от чистоты горнего созерцания, эти души ради наказания и исправления посылаются в вещественные тела. В них они живут (и жизнь эта их как бы исправляет) до смерти тела. По смерти тела процесс очищения продолжается. И логично он должен закончиться истреблением в них зла.

Учение о предсуществовании душ было представлено через три века после Оригена императором Юстинианом Пятому Вселенскому Собору (553) и согласно осуждено, в том числе и мнение о конечности мучений [2, с. 514–538]. Ключевой довод Юстиниана неоспорим: тела – это самое неподходящее место, для врачевания душ, согрешивших еще в состоянии своей бесплотности; греха здесь они наберутся еще больше, чем прежде. Впрочем, мнение Оригена отвергалось многими и гораздо раньше. В этом неверном мнении заметно глубокое влияние философии Платона (относительно мира идей) и общие эллинские верования, несогласные с Божественным откровением.

Св. Григорий Нисский ошибку Оригена исправил задолго до пятого Вселенского Собора. Не имея ясного и точного ответа, как возникает конкретная человеческая душа, но отвергая предсуществование и переселение душ, святитель утверждает: “остается признать, что начало состава души и тела одно и то же” и что “в человеческом составе соразмерно телесной величине выказывается и душевная сила” [1, с. 138]. Иными словами, душа и зачинается из живого семени родителей, и растет сообразно с ростом тела и вместе с ним.

Таким образом, у св. Григория душа не безначальна, а, следовательно, и не бесконечна во времени. (Ни один древний эллин не сомневался, что если что-то имеет начало, то непременно имеет и конец, – а, собственно говоря, почему?). Далее, Григорий придерживается общего взгляда на зло, как нечто, не имеющее собственного бытия. “Противоположность добра и зла в понимании св. Григория есть противоположность бытия и воли, иначе – необходимого и случайного. Зла нет, оно не есть, но только случается, бывает. Бывающее же неизбежно имеет конец” [6, с. 186]. Это совершенно верно: зло действительно не имеет собственной сущности, это лишь последствие неправильного выбора свободной воли. В этом смысле зло не имеет бытия, но лишь бывание, оно всегда выступает лишь в качестве паразита на добре. Зла нет, однако злые существа – это реальность, порой сильно давящая все вокруг. Впрочем, к этому мы еще вернемся позже. А пока следуем за логикой св. Григория.

Душа человека, возникшая во времени, тоже не вечна сама по себе. Но она становится вечной по причастию к своему Творцу, через участие в Его жизни, через благодать, дарованную нам во Христе. Можно так это сформулировать: Творец сам живет нас, Он в действительном залоге, мы в страдательном, поэтому только мы и вечны. Грех и зло в эту жизнь войти никак не могут. И, следовательно, будут отброшены. Так в том же слове “0 душе и воскресении” ев. Григорий приводит такое сравнение:

“Как если к какой-либо веревке по всей ее длине пристанет самая липкая грязь, потом верхний конец верви будет просунут в какое-либо узкое отверстие, и кто-либо сверху усиленно потянет вервь через отверстие, то влекомая вервь по всей необходимости следует за влекущим, а облекшая ее грязь, сильным влечением стираемая с верви, будет оставаться вне скважины… Подобное нечто, кажется мне, разуметь должно и о душе, что, опу-тавшись вещественными и земными пристрастиями, страждет она и бывает в напряженном состоянии, когда Бог влечет к Себе свое собственное, а чуждое, как сросшееся с нею несколько, стирает с усилием и причиняет ей болезненные и невыносимые страдания [1, с. 128].

Так происходит очищение души. Святитель продолжает:

“Мерою страданий в каждом – количество порока… Злу надлежит некогда быть вполне и непременно изъятым из существующего… Ибо порок не имеет свойства быть вне произвола, а когда все произволение в Боге, тогда порок придет в совершенное уничтожение, потому что не останется ему вместилища” [1, с. 128].

Очищение душ по ев. Григорию будет продолжаться для дьявола и упорных грешников и после Страшного Суда. Здесь у святителя получается противоречие. С одной стороны, день Суда – это конец истории, конец самого времени, тем не менее, после него в аду продолжается процесс очищения, то есть, позитивных изменений, а это означает, что время все-таки идет. Помните, нечто похожее было как будто у Павла, точнее у него можно заподозрить такое понимание в словах о последнем враге.

Мы же на данном этапе можем выделить и еще несколько отмеченных мыслей