Враг мой - друг мой - Сергей Самаров

* * *

– Умар...

Умару показалось, он узнал голос...

Глянул на окно, за которым уже совсем темно стало. Но, конечно, звали его не из-за окна. Обернулся и увидел, что дверь приоткрыта и кто-то стоит там, в более светлой, чем комната, уличной ночи. Стоит и зовет его...

Умар двинулся к двери...

Как и договорились со старшим лейтенантом Рубашкиным, полковник Раскатов решил идти, не дожидаясь сигнала. Через три минуты после выхода старшего лейтенанта. Но у крыльца стояло много солдат, разговаривали, смеялись. Время до отбоя еще оставалось, и в душную казарму со свежего воздуха никто не спешил.

Постояв несколько секунд в дверях, полковник вернулся в канцелярию, снова открыл окно, посмотрел вокруг – не наблюдает ли кто за ним, и одним стремительным прыжком оказался на газоне. И тут же растворился в кустах.

Чтобы попасть к гаражу, минуя солдат у крыльца, полковнику пришлось сделать крюк. Он не желал, чтобы кто-то видел, как он уходит в ночь из казармы. Даже наоборот, хорошо было, что солдаты видели его вышедшим к двери и тут же вернувшимся в канцелярию. Не иначе, перед сном воздуха глотнул. Теперь два десятка человек, не кривя душой, подтвердят, что Раскатов был на месте...

А он тем временем прошел до окончания зарослей, но дальше метров пятьдесят предстояло пройти по открытому месту перед штабом батальона, во многих окнах которого горел еще свет. Рабочий день давно закончился. Этот свет могла зажечь и уборщица, моющая полы. Но полковник решил не рисковать и открытое место просто перебежал. В любом случае, увидят его идущим или бегущим, внимание он привлечет. Но времени для пересечения открытого пространства на скорости требуется меньше, следовательно, меньше вероятность, что его заметят.

Никто Василия Константиновича не окликнул. Снова скрывшись в кустах, он внимательно осмотрел все позади себя. Спокойно... Никого нет... Никто вслед не смотрит... И только после этого дальше двинулся.

Перед гаражом тоже открытое пространство, только открытое не полностью. Тут и полуразобранные машины стоят, и просто рамы без колес, но на бревенчатых подставках, и какие-то разбитые прицепы. Можно пройти, прячась, никому на глаза не показываясь. И из окна дежурной комнаты, где тоже свет горел, ворота не видно. Полковник не задерживался и сразу подошел к нужным воротам. Сами металлические ворота закрывались изнутри, а на замок закрывалась только калитка. Замок был открыт, но Рубашкина поблизости видно не было. Сняв замок и забрав его с собой, чтобы кто-то, проходя мимо, не запер, Василий Константинович шагнул в гараж. Там было темно. Низкие вытянутые окна и днем-то пропускали мало света, а уж ночью... Но расположение шкафчиков полковник хорошо помнил. А нужный ему шкафчик стоял вообще отдельно от других. И был без замка. Рука сразу нащупала спецовку. Переодеться было делом минуты. И свою одежду в шкафчик повесить... На полке, где и положено было ей быть, нашлась и шапка. Делать в темноте прорези для глаз было неразумно – еще сделаешь не там, и полковник быстро покинул гараж. Замок повесил на прежнее место. Кто не знает, подумает, что гараж закрыт.

Теперь снова в кусты. Там Раскатов достал нож и проделал все необходимые манипуляции с шапкой. Теперь – за дело...

Так же, по кустам, он обошел казарму мотострелков, обошел и пристройку, в которой содержались пленники, и почти десять минут потратил на то, чтобы высмотреть часового. Обнаружить его удалось только тогда, когда вспыхнула зажигалка и начал тлеть огонек сигареты. Вот, оказывается, как вредно нарушать устав караульной службы... Этого солдата научит в следующий раз не курить на посту...

Василий Константинович шел не пригибаясь, и даже не перебегал, а быстро шел. Прямо со спины часового. Тот ничего не слышал. И даже, наверное, не почувствовал удара по затылку. Ничего, пару дней в санчасти отлежится и на ноги встанет. Но курить на посту больше, хочется надеяться, не будет...

Раскатов быстро вытащил из автомата затвор и забросил его в кусты. Если даже часовой в себя придет не вовремя, то выстрелить не сможет. Здесь же, в трех шагах, под грибком, полковник увидел обыкновенный полевой телефонный аппарат прямой связи. Чтобы позвонить, следует крутануть ручку динамомашины. Пришлось и эту ручку выдернуть и выбросить. Теперь, сколько ни поднимай трубку, позвонить не сможешь. Но время терять тоже было нельзя, потому что неизвестно, когда пожалуют «кладовщики». Ключ от навесного замка висел рядом с телефонным аппаратом. Другого ключа не было. Не было ключей и в карманах часового. Естественным было предположить, что это и есть нужный ключ.

Так и оказалось. Замок полковник открывал осторожно, без звука. Точно так же снял накладку и отставил в сторону. И только после этого приоткрыл дверь и заглянул в помещение. Там было темно. Пленники разговаривали на чеченском языке. Не теряя даром времени, Василий Константинович позвал:

– Умар...

* * *

– Интересный маскарад... – сказал Умар, рассмотрев Василия Константиновича, так и не снявшего с головы вязаную шапочку, ставшую маской «ночь». – Я так понимаю, что ты пришел предложить мне свободу?

Он очень внимательно смотрел на полковника. И не просто внимательно, а как-то чуть свысока, но не из-за того, что ростом был чуть выше. Раскатов часто встречал подобный взгляд у властных чеченцев, но никогда прежде не замечал его у Умара. Это вообще было как бы несвойственно самому Умару. Тогда, понял Василий Константинович, это должно быть свойственно ситуации, в которой Умар оказался. И вообще что-то в голосе старшего Атагиева не понравилось Раскатову, и он сразу предположил возможные трудности с уговорами. Однако откуда такие трудности должны возникнуть, полковник догадывался. Не зря потратили время с парнями из отряда Макарова, разбирая ситуацию.

– Мне хотелось бы вернуть долг... И не хотелось бы, Умар, чтобы ты считал меня неблагодарным... Я очень благодарен тебе и чувствую себя неуютно из-за твоего пленения. Я хочу тебе помочь, я пришел отпустить тебя, сам видишь, в каком виде, и сам понимаешь, почему в таком виде. Хочу отпустить, но с одним условием...

Умар опять усмехнулся с несвойственным себе высокомерием.

– Условие твое я понимаю... Без этого и быть не может...

– Да... Не понять сложно... Ты должен слово дать, что прекратишь войну. Твою, личную войну. И сына уведешь. Куда угодно... Лучше подальше, где тебя никто не знает, – не наблюдая быстроты реакции на предложение, Раскатов решил, что пора торопить старого товарища. Времени и без того было много потеряно. – Но я вижу, что тебе не все нравится в моих намерениях... Может быть, объяснишь?

– Объясню... Это просто... Я не могу уйти один...

Раскатов сразу понял, о чем речь, но сделал вид, что говорит о другом.

– Ты можешь взять с собой сына, я же сказал...

Атагиев отрицательно покачал головой.

– Кроме сына, со мной четыре человека...