Новый мозг - Дэниел Пинк

Смех

В Индии все начинается чуть позже назначенного времени, но только не собрания клуба смеха – они проходят с образцовой пунктуальностью. В 6.30 утра Кири Агаравал свистит в свисток, и сорок три человека (в том числе доктор Катария, его жена Мадхури и я) встают в неровный полукруг. Агаравал прекращает свистеть – и тогда все сорок четыре человека начинают ходить, синхронно хлопать в ладоши и выкрикивать: «Хо-хо, ха-ха-ха… Хо-хо, ха-ха-ха». Так повторяется снова и снова.

Мы в спортивном комплексе «Прабодхан», что в нескольких милях от дома Катарии, в жилом районе северо-западного Бомбея. То, что там называется «спортивным комплексом», представляет собой обсыпающуюся бетонную стену, которой обнесены утопающее в грязи футбольное поле и ухабистая беговая дорожка. Ближайшие сорок минут я буду (вместе с посторонними людьми, у всех на виду!) вытворять такое, чего никогда в жизни не делал. Вместе с остальными членами клуба я проделываю серию упражнений, напоминающих одновременно йогу и гимнастику – с некоторым добавлением актерского мастерства для полного набора. Одно из первых упражнений называется «Смех намасте»[209]. Мы складываем ладони, молитвенным жестом подносим их к лицу в традиционном индийском приветствии, смотрим на одного из участников и смеемся. Выясняется, что это не так-то легко. Смеяться с помощью усилия воли – дело посложнее, чем искусственная улыбка, которую я выдавливал из себя (см. главу 7). Поэтому я попросту начинаю выкрикивать слоги: «Ха! Ха! Ха! Ха! Ха! Ха!» А потом совершается что-то странное. Мой ненатуральный хохот становится более искренним, а чужой смех словно бы выманивает из укрытия мой собственный.

Чуть позже наступает очередь упражнения, которое называется «Просто смех». Я повторяю все, что делает Катария, который одет экстравагантно – он в джинсах, с бриллиантовой серьгой-гвоздиком и в красной футболке с надписью: «Мысли глобально, смейся локально». Он поднимает руки ладонями вверх, кружится и вслух повторяет: «Я не знаю, почему я смеюсь». Я повторяю за ним. Ощущение такое, будто смех переносит Катарию (который часто крепко зажмуривается) в какое-то другое измерение. После каждого нового упражнения мы снова ходим по кругу и, хлопая в ладоши на счет «раз-два; раз-два-три», выкрикиваем: «Хо-хо; ха-ха-ха».

Это одновременно и дико, и прекрасно. Дико наблюдать, как сорок три человека (по большей части пожилые женщины в сари) изображают «львиный смех» – высовывают языки, выставляют руки, словно это лапы с когтями, и хрипло хохочут смехом одержимых. Прекрасно быть под открытым небом и смеяться без всякой причины: несмотря на весь мой скептицизм, ощущения от этого занятия просто великолепные.

Потом, когда мы возвращаемся в офис, Катария рассказывает, как получилось, что в центре его жизни оказался смех. Катария родился в маленькой деревне в штате Пенджаб и был младшим из восьмерых детей. Его родители были людьми необразованными, но мать хотела, чтобы он стал доктором. Катария окончил медицинский институт и в 1980-х работал в передвижной амбулатории. В начале 1990-х он стал совмещать практику с редактированием медицинского журнала «Мой доктор». А заметив, что пациенты, которые часто смеются, поправляются быстрее других, он в 1995 году написал статью «Смех: лучшее лекарство»[210].

И тогда, по словам Катарии, он подумал: «Раз смех так полезен, то почему бы не организовать клуб смеха?» (Примерно каждая четвертая фраза, которую произносит этот добрый доктор, начинается с «Почему бы не…?» – в той или иной вариации.) «В четыре часа утра 13 марта 1995 года эта идея пронзила меня как молния. Через три часа я уже был в городском парке и спрашивал людей, хотят ли они посмеяться вместе со мной в клубе смеха». Желающих нашлось всего четверо. Им он объяснил преимущества, которые дает смех. Впятером они рассказали множество анекдотов и почувствовали необыкновенный прилив бодрости. Они стали собираться ежедневно, но на десятый день возникла серьезная проблема: у них кончились все анекдоты.

«Плохо смеется тот, кто смеется последним».

Хелен Гайнгрегорио

Катария оказался в тупике. Но потом, по его словам, он понял: смеяться можно без всяких анекдотов. Он посоветовался с женой, преподавательницей йоги: как разработать систему «смеховых упражнений» – и пришел к решению: «Почему бы не совместить дыхание йоги и смех, чтобы получилась йога смеха?» Так родилось новое движение. «Не будь я врачом, люди надо мной просто посмеялись бы», – говорит он. Эта шутка всякий раз необыкновенно радует его. Он закрывает глаза, откидывает голову назад и хохочет.

Для Катарии юмор не является необходимым условием смеха. Цель его клубов – «смех без раздумий». «Если ты смеешься, ты уже не думаешь. Такая же цель у медитаций». Медитативное состояние ума – путь к радости. Радость и счастье – разные вещи, говорит Катария. Счастье – явление обусловленное, радость – безусловное. «Если для того, чтобы засмеяться, тебе нужно что-то внешнее, значит, смех тебе не принадлежит. Это смех обусловленный. Но в клубе смеха источник смеха находится не за пределами нашего тела – он внутри нас». Катария напоминает, что дети в раннем возрасте еще не понимают юмора, но это не мешает им смеяться. В самом деле, фольклор утверждает, что младенец смеется сто раз в день, а взрослый – в лучшем случае десять. Групповая йога смеха, говорит Катария, помогает людям перейти от взрослого состояния обусловленного счастья к детскому состоянию безусловной радости. «Я хочу, чтобы взрослые вернули себе детскую беззаботность», – говорит он мне.

Должен сказать, при любом упоминании о том, что я должен отыскать в себе «внутреннего ребенка» и освободить его из-под постоянного гнета подсознания, я глубоко вздыхаю и прячу кошелек поглубже. Но рассуждения Катарии о достоинствах смеха подтверждаются научными данными. Смех не вылечит от туберкулеза, однако нельзя отрицать, что эта странное человеческое занятие – спазматические испускания воздуха и звуков через рот – полезно для организма. Например, исследования доктора Ли Берка из Центра нейроиммунологии Медицинской школы Лома-Линда доказали, что смех понижает уровень гормонов стресса и укрепляет иммунную систему[211]. Роберт Провайн, нейробиолог и автор книги «Смех в научном освещении», содержащей обстоятельный анализ антропологии и биологии смеха, замечает: «Ученые осторожно, но чем дальше, тем активнее признают за юмором и смехом анальгезирующие свойства»[212]. Более того, смех обладает еще и аэробным эффектом. Он активизирует работу сердечно-сосудистой системы, увеличивает частоту сердцебиения, заставляет кровь активнее притекать к внутренним органам. В книге Провайна говорится: исследователь смеха Уильям Фрай «выяснил, что ему понадобилось 10 минут упражняться на своем гребном тренажере, чтобы добиться такой же частоты пульса, что и после одной минуты искреннего смеха»[213]. И, быть может, еще важнее, что смех – явление социальное. Есть множество доказательств того, что люди, которые много и хорошо общаются с окружающими, бывают здоровее и счастливее других. Смех, говорит Провайн, «в большей степени форма человеческого общения, чем реакция на шутку». Мы редко смеемся в одиночестве. При этом нам бывает трудно не рассмеяться, когда начинает хохотать кто-то рядом. Смех – это форма невербального общения, которая усиливает эмпатию и даже более заразительна, чем зевание. Клубы смеха (все они, как и сам смех, бесплатны) соединяют четыре полезных элемента (йогу, медитацию, аэробику и социальные контакты) и создают из них пятый, не менее полезный.