Исправленная летопись. Книга 1. Спасти Москву - Михаил Ремер

Хлопотный май сменился напряженным июнем. Ростки, слава Богу, прижились и начали медленно наливаться соками. Они крепли, тянулись ввысь, обещая неплохой урожай, а Николай Сергеевич уже терзал мастеровых конструкцией парника, где вместо стекла на перекладинах был растянут бычий пузырь. Перед преподавателем уже маячила следующая головная боль: как и из чего организовать производство того самого стекла. Без него уж никак не виделось ему садоводство успешное. А еще к нашествию жука колорадского готовился он, едва ли не каждый день прочесывая густо проросшую зелень на предмет обнаружения следов вредителя, но его все не было и не было.

Период этот ознаменовался еще двумя важными событиями, изменившими жизнь окрестностей и повысившими авторитет чужеродца. Приехав в деревеньку за новой партией шерсти для будущих валенок (первый опыт не удался, получилось полное убожество. А все потому, что впопыхах делалось все, игнорируя саму технологию. Набив очередную шишку, пенсионер твердо-натвердо решил во что бы то ни стало восстановить точную технологию, прежде чем по новой браться за этот трудоемкий процесс), Булыцкий обратил внимание на необыкновенное оживление и крики, царившие у одной из землянок. Прибежав на шум и чуть потолкавшись, тот таки выяснил, что произошло. Сын кузнеца местного неловко где-то запнулся и теперь, корчась и держась за ногу, валялся на топчане.

– А ну, пустите! – прорычал преподаватель, пробиваясь к пареньку. Живо оглядев того, понял он, что парень ногу себе сломал. Как ухитрился так, Богу одному ведомо, да и не важно то было. Самое-то главное, что перелом не открытый был. Живо вспомнив навыки свои, он принялся отдавать распоряжения: кому жердей нарубить попрямее, кому жгута сыромятного нанести, кому за торбой его в монастырь сбегать, кому воды принести. Уже когда все собрано было, приступил он к делу.

Перво-наперво таблетку обезболивающую дал пареньку. Не очень уверен, правда, был, что такая здесь поможет, но и выбора не было особо. Да и помнил он про пресловутый эффект плацебо, действие которого, кстати, успешно испытывал уже и на Ждане. Не исцелил, конечно, но паренек-то половчей передвигаться начал и, что самое главное, сам это увидел и понял, и братия тоже. Молились теперь все и за юношу, и за исцеление его чудесное, а тот, не будь дураком, по совету Булыцкого еще и упражнения кое-какие делать начал, веря в успех и радуясь каждому, пусть бы самому мелкому успеху и уже ни капельки не сомневаясь в могуществе нового товарища и в силе исцеляющей молитвы смиренных. Ну, естественно, и Сергий теперь к гостю своему еще более уважительно относиться начал, хотя и цапались, бывало; куда без этого-то?

– Сейчас болеть перестанет от пилюли чудесной, – уверенным тоном доложил Булыцкий стонущему от боли пареньку. – Только чуть-чуть больно будет. Деревяшку дайте, а то, чего доброго, язык прикусит или зубы переломает. И держите его накрепко, – кивнул он родственникам, собравшимся вокруг. – Вправлять буду кость.

Едва только убедившись, что распоряжение выполнено, приступил тот к осмотру. Не врач, конечно, но насмотрелся и на обучении обязательном, и на курсах ОБЖ. А еще не зря же с экипажем «Скорой помощи» каждое лето катался. Оно хоть и на подхвате больше, а все равно набрался знаний каких-никаких. В общем, навыков хватило, чтобы определить: лодыжка у парня сломана была.

– Ну, терпи! – засучив рукава, принялся он за работу. – Да держите вы его! – рявкнул на оторопевших родственников, едва не выпустивших взвившегося от боли юношу. – Чтобы ногой не дернул!!! – разом вспотев, проорал он, вправляя на место кость. Он, честно говоря, не уверен был, что духу хватит. Одно дело школьников по плакатам обучать да в «Скорой» наблюдать со стороны за всем, а совсем другое – своими руками дело делать.

Несколько минут, и все было готово. Паренек от боли сознание потерял, да оно и к лучшему. Теперь можно было шину наложить спокойно да ногу зафиксировать. Строго-настрого запретив оторопевшим родственникам беспокоить пострадавшего, он вышел на улицу. По крайней мере, пока тот в себя не придет, смысла не имело внутри находиться.

Снаружи было шумно. Несколько человек ковырялись в земле, строя землянку для семьи победнее. Что привлекло внимание Николая Сергеевича, так это способ выноса земли. В рогожку скидывали грунт землекопы да волоком тащили ее прочь. К свежей куче. Одна, другая, третья. А сколько там в рогожке-то этой утащишь? Да слезы! А вот тачку бы добрую сладить, как бы все быстрее пошло. Вон и мастера по дереву в монастыре есть. Оно бы только сообразить, как подвижную часть сделать. Ох, тут подшипник, даже самый плевый, на вес золота бы! Впрочем, он быстро себя одернул: исходить надо из реалий и из собственных навыков да умений. А к навыкам – смекалку мастеровых монастырских да сноровку самого пенсионера… Ну не может такого быть, чтобы не получилось у него!

– Оклемался, бедолага, – вернул его к действительности голос кузнеца. – Пить просит.

– Пусть. Ему много сейчас пить надо. И лежать. И представлять, как пляски выплясывает, да так, чтобы аж до мурашек по спине. Иначе не встанет на ноги. Хотя стой! Сам пойду расскажу ему.

Уже в монастыре накидал он чертежи простенькой тачки да Сергию показал. И хоть опасался, что старец вновь возмутится нововведением очередным, да тот не стал. Покачал головой лишь да благословил Булыцкого на новшества да дела благие. Тут уже и плотницкие за дело взялись, да через несколько дней уже и готова была заготовка под первую тачку. Оставалось только решить, как колесо половчее приладить так, чтобы на одном колесе она была, как и положено тачке-то доброй.

И так и сяк размышлял пенсионер. И так и сяк чертежи рисовал, а только понял, что в этот раз велосипеда не изобрести, как бы там ни пыжился он. А раз так, то и взять надо самую простую конструкцию с двумя колесами, намертво зафиксированными на подвижной оси, что на конструкциях примитивных подвешена. А место контакта дегтем как следует обработать, чтобы ресурс увеличить да плавности ходу прибавить. Недолговечная, конечно, получилась тачка-то, да пока и большего не надо было. Тут главное было – показать, какие технологии можно бы использовать для облегчения жизни, а это удалось на славу. Она ведь не шедевр, но простая: тебе хоть кто такую сладит! Земляные работы с тех пор в монастыре ловчее пошли, а оттуда и по деревням быстро окрестным слух расползся о приспособлении ладном, с которым ловчее, чем с рогожкой, и землю таскать, и тяжести. И вот в одном поселении уже тачки появляться начали, и в другом, и в третьем.

Булыцкий, наведывавшийся теперь регулярно к кузнецу и следящий за успехами сына, с жадностью расспрашивал путника любого, из столицы идущего: а как оно там, в Москве-то? Стены небось укрепляют? Князь дружины, что ль, созывает? А водой пресной да провиантом запасает? Получив отрицательные на все ответы: «А на что все это? То перед бранью великой – дело ладное, а сейчас-то чего? Сейчас вон князь рать против соседей буйных собирает. Из Москвы скоро уедет за мужами», – он понуро плелся в келью, чтобы там, уединившись и яростно орудуя ножичком, вырубать наборные комплекты для первой типографской машины. Что угодно, лишь бы не ела изнутри его скука-тоска: не поверил-таки князь, похоже! Не поверил-таки!!! Оно хоть и грел душу тот разговор со Жданом, да все никак не мог понять преподаватель, как это: поверить, но рать собирать против соседей да город оставить собираться. Уж и заговорить пытался как-то с пареньком, да тот лишь хмуро отмахивался: «Негоже в дела чужие лезть. А почему все? А потому, что у князя своя голова, у меня – своя». И снова сердце Булыцкого тоской сковало. До одури, до воя волчьего. И хоть дела в монастыре все ловчей и ловчей шли: вон и Оскол восстанавливался, благо хватило пенсионеру умения кость правильно вправить, да тачки вон активно использовать начали, да уже и потянулись к Троицкому монастырю болезные, ища избавления от хворей… да мало отрады в том было Булыцкому. О другом мысли все: о походе Тохтамыша на Москву.