Представитель - Алекс Орлов

– Я собираюсь распорядиться ими надлежащим образом, сэр.

– Но ведь у тебя и так есть доступ к счету. Ну и делал бы потихоньку свои дела.

– Я не могу поступить так, сэр. Потому что я «барсук» Мне необходимо ваше разрешение.

Этот разговор дался Моргану трудно. Он уже не раз подумывал, а не пристрелить ли этого мальчишку, который разрушил прежний мир банды. Прежний, понятный и оттого очень им ценимый.

«Когда-нибудь я сойду с ума, – рассуждал Морган, – если раньше меня не пристрелят „собаки“. Меня или Майка. Двоим нам не ужиться».

– Хорошо, сукин ты сын, можешь дуть в свой Ларбени и пользоваться деньгами. Теперь все?

– Нет, сэр.

Голос Майка звучал необычно твердо для обычного мальчишки.

– Что еще? – Морган снял свое пенсне и нервно протер его тряпочкой.

– Мне нужны Шило и Гвинет.

– Шило и Гвинет?! Майк, ты в своем уме? Забираешь двоих самых лучших? – воскликнул Морган. Он уже не думал о том, чтобы пристрелить излишне деятельного мальчишку. Он просто отстаивал свою точку зрения в споре с равным по силе «барсуком».

Впрочем, теперь Алонсо не сомневался, что Майк говорил дело. Просто он ставил свои условия.

– Одного из них я верну вам через неделю, сэр, – твердо пообещал Майк.

– Ну, если только на неделю, – согласился Морган, а про себя подумал: «Это какой-то бред. С этим парнем я сойду с ума».

Майк, Шило и Гвинет ушли с очередным стадом туков и вместе с бывалыми перегонщиками караулили животных долгими ночами, когда с приходом темноты на землю опускалась прохлада.

Майк уже привык к молчаливой манере «барсуков» и без надобности почти не разговаривал со своими спутниками. Гораздо больше его интересовало общение с гиптуккерами, многие из которых знали Джо Беркута, чьим другом Майк и представлялся.

Он заводил длинные разговоры и допоздна просиживал у огороженного шкурами костра.

Майка интересовали каналы поступления туков, количество фермеров, проживающих на побережье соляных долин, а также хозяйства, расположенные в глубине холмов. Ведь именно оттуда приходило основное поголовье туков для продажи в Ларбени.

– Зачем тебе это, парень? Ты словно учитель в школе – все выпытываешь и все хочешь знать, – сказал седой гиптуккер, который за свою долгую жизнь перегнал через долину, наверное, целый миллион туков, а может, и больше!

– Я хочу изменить жизнь в долине. Я надеюсь изменить жизнь в Ларбени. И я мечтаю изменить весь Малибу...

– Да ты далеко глядишь. – Седой гиптуккер покачал головой. И все сидевшие у костра замолчали, пораженные величием планов худенького мальчика, носившего куртку с эмблемой «барсуков».

Наутро стадо отправилось дальше – в последний дневной перегон до рынков Ларбени.

Теперь Майк вместе с Шилом и Гвинетом ехали чуть в стороне – окрестности города были безопасны, и можно было отдыхать и созерцать лиловые краски соляных долин.

Между тем в поведении своих спутников Майк почувствовал некоторое напряжение, но он не стал ни о чем спрашивать, ожидая, пока они заговорят первые.

Однако рыцари разбойной мечты, не пасовавшие перед десятками вооруженных до зубов врагов, молчали и только нервно перебирали поводья. Их лахманы недовольно трясли головами и, должно быть, сетовали на неловкость своих седоков.

– Шило, ты хотел спросить меня... – заговорил наконец Майк, желая разрядить обстановку.

– С чего ты взял? – деланно удивился тот и переглянулся с Гвинетом.

– Ты хотел спросить меня, Шило, – уже с заметным нажимом произнес Майк. И Шило ответил:

– Да.

Они ехали молча еще не менее четверти часа. Шило наконец справился с собой и спросил:

– Кто кому подчиняется, Майк, мы тебе или ты нам?..

Чувствовалось, что за этим вопросом и скрывалась причина сомнений и душевного напряжения штатных подручных Алонсо Моргана. И теперь, когда Шило задал свой вопрос, напряжение спало, даже воздух как будто стал невесомее и прозрачнее.

– А что сказал вам Морган? – спросил Майк, который тоже не был готов к прямым ответам.

– Он сказал, что все определится позже, – не выдержал Гвинет.

– Хорошо, – согласился Майк. – Тогда объясните мне, зачем вы едете в Ларбени?

– Да хрен его знает! – воскликнул Шило, и в его голосе прозвучало неприкрытое отчаяние.

– Ничего мы не знаем, – подтвердил Гвинет, дергая повод и терзая ни в чем не повинного лахмана.

– А я знаю, зачем мы едем в город. И я спорил с Морганом, пока он не отпустил вас со мной. Из этого следует, что я отдаю приказы, а вы их выполняете.

– Да, сэр, – туг же подтвердил Шило.

– Конечно, сэр, – вторил ему Гвинет.

Этим двум солдатам было проще признать над собой власть мальчишки, чем оставаться в полном неведении. Однако и Майк не был готов к слепому повиновению.

– Да поймите вы! – закричал он и остановил своего лахмана. – Я не хочу, чтобы вы были просто парой заслуженных «барсуков»! Там, где я знаю больше вас, я буду приказывать, а в других случаях я буду полагаться на вашу помощь.

– Ну, так бы сразу и сказал, – произнес Гвинет, и на его загорелом лице появилась белозубая улыбка.

– Не бойся, умник, поддержим в лучшем виде, – пообещал Шило. Его рана почти зажила, но лицо все еще хранило таинственную бледность и мудрость, странную для старого разбойника.

В Ларбени пришли под вечер. Вся торговля уже прекратилась, и гиптуккеры рассовали скот по огромным загонам, расположенным вокруг рыночной площади.

– Ну и что теперь, начальник? – обращаясь к Майку, спросил Гвинет. – Поедем на ночлег к «Варвику»?

«Варвиком» назывался небольшой постоялый двор, где обычно останавливались наезжавшие в город «барсуки».

– К «Варвику» еще рано. Давайте заглянем в банк, получим деньги, а потом поедем в какой-нибудь большой и красивый ресторан.

– Ты что, за этим приехал в город – чтобы тратить общественные деньги? – подозрительно спросил Шило.

– Много мы тратить не будем, – невозмутимо ответил Майк. – А в хороший ресторан нам попасть просто необходимо. Мы должны увидеть больших людей. Тех, кто заправляет всеми делами в городе.

– Воля твоя, Майк, но мне непонятны твои фокусы, – заметил Шило. – Лахманов оставим в загонах?

– Да. До банка отсюда недалеко.

Они слезли со своих усталых скакунов и передали их на хранение двум гиптуккерам, которые остались в загоне сторожить скот.

– Сами-то небось в запой? – с завистью спросили те.