Черный вечер - Лоренсо Сильва

— Эй, Дэвид, я тебя искал! — начал Портер.

Из-под шали торчат волосатые ноги. Так я и знал: никаких джинсов!

— Необычно, правда? — явно довольный моим шокированным видом, проговорил он. — А я тут в сериале снимаюсь!

— Да, я слышал, по книге Тома Вулфа. Только не говори, что играешь Кена Кизи!

— Нет, для Кизи я староват. Я Ник Кассиди. В сегодняшней серии Кассиди поругался с Керуаком и вместе с Кизи едет куда-то в автобусе. Знаешь, наш режиссер чистой воды идиот: Кассиди никогда так не одевался, он подражал Дикону. Или, может, это Дикон ему подражал?

— Что ж, похоже, ты снова в деле. Очень за тебя рад. — Я повернулся к машине.

— Подожди секунду! Я ведь не об этом хотел поговорить, а об Уэсе Крейне. Чувствуешь, к чему я веду?

— Нет.

— Да ладно тебе! Он же копия Дикона. Черт подери, я ведь его дублировал и знал как никто другой. Джеймс был моим другом! А у этого мальчишки голос больше похож на диконовский, чем мой!

— И что?

— А то, что это невозможно!

— Невозможно, что Крейн талантливее тебя?

— Грубо, старик, это удар ниже пояса! Не думай, я не под кайфом. Завязал, только изредка травкой балуюсь. Нашел хобби поинтереснее, — в карих глазах заплясали огоньки, — гороскопы, астрология, звезды. Очень полезно для актера, не правда ли? Звезды никогда не лгут.

— Рад, что тебе нравится!

— Нравится? Не то слово, я с ума по ним схожу. Ты послушай: у меня предчувствие, какие-то вибрации ощущаю. Так вот, решив все проверить, я узнал адрес этого парнишки, но поехать так и не решился. Думаешь, почему? — Не дав мне на ответ и секунды, Дональд продолжал: — Потому что адрес до боли знакомый! Я сто раз там бывал... В гостях у Дикона!

Страх ледяными щупальцами сжал мое сердце.

— Зачем менять тему? Ты вроде об астрологии говорил!

— Знаешь, когда родился Крейн?

— Да, а что?

— В день смерти Дикона!

Сердце пустилось бешеным галопом.

— И?..

— Ты идиот или прикидываешься? Звезды не лгут, да ты и сам должен чувствовать дыхание рока. Крейн — твое золотое дно, но «малина» скоро кончится. Четыре месяца осталось!

Шок превратил меня в соляной столб.

— Приближается день рождения Крейна. Годовщина гибели Дикона.

* * *

Впоследствии я обнаружил и другие параллели. Уэсу исполнялось двадцать три — столько же было Дикону на момент смерти. А еще мы завершали третий фильм. Съемки находились примерно на том же этапе, что и «Право по рождению».

Новый фильм назывался «Ярость» и рассказывал о судьбе молодого человека из неблагополучного района. Окончив университет, парень становится учителем и возвращается на родную улицу, к радости его старых дружков. Они терроризируют бывшего приятеля с женой до тех пор, пока молодой учитель не убивает главаря банды, вернувшись таким образом к жизни, от которой столько лет бежал.

По совету Крейна главный герой должен был пересесть с солидного «БМВ» на старый мотоцикл. Идея отличная, хотя и чреватая огромными затратами, учитывая страсть Уэса к скоростям. А еще он отказался от дублеров, заявив, что выполнит все трюки сам.

Я пытался его отговорить... Безуспешно. Крейна словно подменили: он начал опаздывать, выпивать, устраивать разные выходки. Однажды подложил в костюмерную шутиху. Пришлось вызывать пожарных, а несколько человек, отравившись угарным газом, попали в больницу.

Уэса, похоже, не интересовали ни фильм, ни жизнь вообще. Отождествив себя с Диконом, он подошел к опасной черте.

Так же, как и его идол на съемках последней картины, Крейн казался потерянным. Сильно похудев, он стал походить на собственную тень. Отснятый материал не выдерживал никакой критики.

— Зрителям придется приплачивать, чтобы заманить на это дерьмо! — расстроенно восклицал Уолт.

— Нужно несколько сместить акцент: будем снимать не Уэса, а то, как его воспринимают другие, — с тяжелым сердцем отвечал я.

— Где-то я это уже слышала, — негромко проговорила сидящая рядом Джилл.

Она совершенно права: я превратился в режиссера, которого сам критиковал на съемках «Нарушенного обещания».

— Ты что, не можешь привести его в чувство? — изумился Уолт.

— Ну, это не так-то просто. В последнее время он немного не в себе.

— А если дело в тебе и другой режиссер сможет призвать его к порядку? Черт возьми, проект-то не из дешевых, как-никак сорок миллионов!

От гнева кровь так и забурлила: пусть заберет свои сорок миллионов и засунет их...

Нет, нужно держаться, если мои подозрения оправдаются, то терять нечего!

— Расслабься Уолт! Дай мне неделю. Если к тому времени ситуация не изменится, я с легким сердцем сложу с себя полномочия.

— Ловлю на слове. Ты сказал «неделя», время пошло.

* * *

Следующим утром я поджидал Уэса в трейлере. Он, как всегда, опаздывал.

Так, мальчик явно не в форме: руки трясутся, глаза красные.

— Эй, да это же наш учитель! Нет, — он затряс головой, — учитель — это я... Как называется отстой, который мы снимаем?

— Уэс, нам нужно поговорить!

— Без проблем, дружище! Только хлебну пивка, ладно? — Захлопнув дверцу, он бросился к маленькому холодильнику.

— Слушай, постарайся вникнуть: дело важное!

— Без проблем! — Не удосужившись закрыть холодильник, Уэс прильнул губами к банке. — Только сначала обещай, что выполнишь просьбу.

— Смотря какую.

— Знаешь, я ведь и спрашивать не обязан. Сделал бы, как мне надо, и точка! Просто стараюсь быть вежливым!

— Что случилось?

— В понедельник у меня день рождения, хочу взять выходной и поехать в Сонору на Кубок штата по мотоспорту.

— У нас ведь уговор.

Уэс криво ухмыльнулся. С подбородка капало пиво.

— Разве мы не команда? Я сценарист и режиссер, ты исполнитель главной роли.

— Я что, не выполняю свои обязательства?

— Уолт дал мне неделю: либо ты берешь себя в руки, либо они приглашают другого режиссера.

— Пойду и поставлю условие: если тебя выгонят, я не останусь!

— Все не так просто, Уэс. Боюсь, сейчас тебя не послушают, продюсеры тобой недовольны. Кстати, помнишь, почему ты хотел со мной работать?

Вместо ответа тупой, непонимающий взгляд.

— Тебе нужен был друг, который подскажет, если что не так. Так вот, Уэс, сейчас все не так, ты ведешь себя неправильно.

Допив пиво, Крейн наступил на банку. Раздался оглушительный треск. Чувственные губы изогнулись в презрительной усмешке.