Как избежать соблазна - Карен Рэнни

Между тем рот его вновь отыскал ее губы и завладел ими в настойчивом, требовательном поцелуе. Страсть, тлевшая все это время, сдерживаемая и подпитываемая желанием, вырвалась на волю. Пламя вспыхнуло и охватило обоих. Будто молния пробежала по телу, когда Джиллиана почувствовала, как его рука вновь отыскала ее возбужденную грудь и та легла в его ладонь, словно зрелый плод. Его твердое, требовательное тело втягивало, вжимало ее в себя, вырывая у нее стоны нарастающего мучительно-сладостного наслаждения, и она то и дело беспомощно вскрикивала, хватая ртом воздух, когда его пальцы ласкали напрягшийся, затвердевший сосок.

Только потом, уже позже, Джиллиана поняла, как потряс ее момент сладостного, острого, ни с чем не сравнимого экстаза. Неотвратимое желание охватило ее, напоминая о том, что теперь уже назад дороги нет. Буря эмоций смела остатки благоразумия, сомнений и опасений. Эту бурю уже нельзя было остановить, с ней нельзя было не считаться. Слишком поздно. Она переступила черту, из-за которой уже нет возврата.

Грант словно почувствовал это ее полуосознанное решение. На мгновение он прервал поцелуй, чуть отстранился и заглянул ей в глаза.

– Джиллиана, милая, ты уверена?

Она кивнула и прижалась к нему в нетерпеливом желании снова ощутить горячую твердость его тела, прикосновение таких нежных и в то же время требовательных рук.

Других подтверждений Гранту не требовалось. Джиллиана чувствовала, как в ней все поет, когда жаркие губы целовали ее виски, щеки, веки, подбородок, чувствительную ямочку на шее, спускались к плечам и снова поднимались к лицу. Она вздыхала и вздрагивала от наслаждения, когда он прижимался губами к нежному изгибу ее шеи.

– Сладкая ты моя, радость моя, – бормотал Грант низким и глубоким голосом, охрипшим от желания. – Наконец-то ты моя. Если б ты знала, как я ждал этого.

Руки жадно скользили по ее телу, плечам, шее, талии, ласкали бархатистую, мягкую кожу живота и снова возвращались к жаждущей ласки набухшей груди.

Джиллиана задыхалась от бурного, мучительного наслаждения, когда его ладони гладили затвердевшие коралловые бутоны сосков. Кровь вскипала, тело трепетало и извивалось, выгибалось, чтобы крепче, сильнее прижаться к его телу. Руки сами тянулись к нему. Пальцы гладили широкие мускулистые плечи, твердые линии живота и груди, не ведая запретов и ограничений, придумывая ласку за лаской, стремясь подарить ему такое же наслаждение, какое он дарит ей.

– О Джиллиана, любимая, я хочу тебя! Как я хочу тебя! Я не могу больше ждать.

– Так и не жди, – выдохнула она.

Его жаркие, обжигающие губы ласкали ее шею, ключицы, груди. Джиллиана задохнулась, и все взорвалось у нее внутри, когда Грант, помедлив, обхватил губами сосок. А когда он втянул в себя жаждущий, возбужденный, изнывающий бутон, наслаждение стало почти невыносимым. Его язык обвивался вокруг алого пика, вырывая стоны из самой глубины ее существа.

– О, Грант, пожалуйста! – взмолилась Джиллиана, сжигаемая желанием. С Робертом она не испытывала ничего похожего на это отчаяние и даже не предполагала, что кто-то с такой страстью может ответить на ее зов.

Ее сердце и тело были наполнены им Его силой, мощью, его страстью.

И когда через сладостный экстаз их слияния он вознес ее на волшебных крыльях к освобождению, вместе со вспышкой чистейшей радости у Джиллианы мелькнула неожиданная мысль: сейчас с ней происходит то, на что она даже и не надеялась, о чем не смела и мечтать.

Наверное, она все же падшая женщина, потому что в этот момент, прижимаясь щекой к груди Гранта и чувствуя тепло обнимающих ее рук, Джиллиана испытывала удовлетворение и умиротворенность. И пусть это ощущение не могло быть долговечным, она все равно приветствовала его.

Чувствуя биение сердца Гранта у своего уха, она распластала ладонь у него на груди. Медленно прочертила дорожку от одного мужского соска к другому, нежно лаская их пальцами. Возможно ли, чтобы чувства передались от сердца рукам' Могут ли влечение, нежность, признательность и, возможно, что-то более глубокое, чему она не в силах дать название, передаваться прикосновением?

Грант накрыл ее руку своей и прижал ее ладонь к своей коже.

– Джиллиана.

Не открывая глаз, она улыбнулась.

– Милая Джиллиана.

Услышав это ласковое обращение, Джиллиана открыла глаза и встретилась с Грантом взглядом.

– Прекрасное утро, правда?

– Чудесное утро, – согласилась она, улыбаясь ему. – Или день. Один из самых чудесных дней в моей жизни.

Восторг прокатился по ней, когда Грант наклонился и поцеловал ее. Она вскинула руки и обвила его шею, а мгновение спустя подалась чуть назад и обняла его лицо ладонями.

– Неудивительно, что женщины считают тебя неотразимым. Ты действительно неотразим.

Казалось, Гранта слегка смутили ее слова, и Джиллиана улыбнулась еще шире. Он легонько поцеловал ее в нос и, чуть приподнявшись, сел, опираясь спиной на изголовье.

Когда Грант только привел ее сюда, мысли Джиллианы были заняты им, и только им одним. Теперь же она окинула взглядом комнату, удивляясь, какая она большая.

Кровать с пологом, на которой они лежали, являлась доминирующим предметом обстановки. У одной стены стояло маленькое бюро. Камин занимал большую часть второй стены, а небольшой умывальник приютился у третьей. Маленькое окошко выходило в яркий, солнечный день.

Ослепительно белые квадраты солнечного света обрамляли кровать. Джиллиана вытянула руку и ощутила тепло на коже. День был великолепным. Слишком прекрасным для сожалений.

Или мыслей о смерти.

– Зачем кому-то могло понадобиться причинить тебе вред, Грант? Или твоим братьям?

– Вопрос, который я задавал себе сотни раз, – признался он. – Единственный ответ, который я нахожу, – это наследование титула. Но даже это не имеет смысла. Ближайший родственник – пожилой троюродный дядя. Однако я все же попросил своего поверенного провести кое-какую проверку и удостоверился, что финансовое состояние дяди не столь ужасно, чтобы он был готов на все, лишь бы унаследовать титул.

Джиллиана села с ним рядом, желая быть ближе.

Грант наклонился и поцеловал ее нежным, долгим поцелуем, который привел к чему-то еще более глубокому, более эмоционально наполненному. Когда он уложил ее на подушки, Джиллиана заглянула ему в лицо, лицо, которое она знает так недолго, но которое стало значить для нее так много. Она обхватила ладонью его щеку, большим пальцем легонько поглаживая уголок рта.

Ну что плохого в желании быть любимой? Общество утверждает, что это дурно. Если б люди могли заглянуть в ее голову, то объявили бы ее парией, падшей женщиной, чьи мысли направлены лишь на собственное удовольствие. И они были бы правы, ибо ей безразлично общество, такое ограниченное и осуждающее, каким оно является.