Женщина из прошлого - Диана Машкова

Люда оторопела. Так Миша не поступал с ней никогда! Не отключал телефон во время ее звонка, не желая брать трубку. Неужели там все так серьезно?! Бурно настолько, что он забыл о детях, жене?! Если бы речь шла о каком-то другом мужчине, Люда бы не нашла в таком поведении ничего странного. Боль, пережитую из-за Валеры, она не забыла. Но чтобы ее муж, чтобы самый порядочный и ответственный в мире мужчина – Михаил Фадеев – мог цинично отключить телефон, на который пыталась дозвониться жена?! Нет, не может этого быть. Если только…

Люда почувствовала, что за одно мгновение лишилась всех жизненных сил: и усталость, и пережитые эмоции навалились тяжелым грузом. Она поняла, что не в состоянии собрать детей, сесть за руль и поехать к себе, на Киевское шоссе. Да и что им делать в этом огромном доме, который без Михаила всегда казался пустым и слишком большим? Нет, лучше они останутся здесь, а завтра, возможно, что-нибудь прояснится. Миша перезвонит, даст о себе знать. Она встала с кровати, хотела выйти из комнаты и вдруг почувствовала, что силы ее покидают. Не сможет она ничего никому объяснить. Не знает, что делать. Беспомощная. Никчемная.

Людмила щелкнула выключателем и легла, зарывшись лицом в подушку. Она плакала отчаянно, с детской обидой на весь белый свет.

До отеля Кирилл с Дашей, едва живые от усталости, добрались только под утро. Николаев вяло подумал о том, что они собирались обыскать номер Фадеева, но тут же отказался от этой мысли: единственное место, до которого он был способен сейчас добраться, – это кровать. Даже разговаривать не было сил. Он молча вцепился в Дашину руку – вдруг она почему-то решит, что ей лучше пойти к себе, – и потащил ее к лифту. К счастью, Морозова не сопротивлялась. Покорно шла следом.

Кирилл мечтал лечь и уснуть крепким сном смертельно уставшего человека, но не учел одного обстоятельства: Даша была рядом. Ее близость будоражила, давала новый прилив сил, и как только они очутились в постели, желание спать как рукой сняло. Кирилл обнял Дашу, начал целовать ее закрытые веки, а через мгновение он уже чувствовал, как она потянулась навстречу ему.

Остаток ночи пронесся словно сон наяву: Николаев и подумать не мог о том, что в нем запрятано столько нежности. Как он соскучился по ней за то время, что был рядом и не мог ощутить всю, в полной мере! Стоило ему в изнеможении оторваться от Дарьи и на пару минут уснуть, как новая волна страсти будила его. Он был ласков, даже в моменты безумства. Он нашептывал нежные слова, хотя раньше – это он твердо знал – в постели был нем как рыба. Ему хотелось доставить радость и стереть из ее памяти все, что было плохого, печального. Кирилл чувствовал, как Даша в его объятиях рождается заново, как сладко дрожит от блаженства, и ощущал себя гениальным художником: он научился создавать саму жизнь, умел наполнять ее счастьем.

Жаркое солнце уже светило на их постель во всю свою тайскую мощь, когда Кирилл наконец позволил Даше уснуть. А сам лежал, обливаясь потом под неуемным светилом, и улыбался, глядя на трогательное творение природы, свернувшееся калачиком на соседней подушке. Он думал, что надо бы встать, задвинуть портьеры, и понимал, что не в состоянии сделать ни единого шага: все тело гудело и ныло, самым жестоким образом лишая хозяина способности действовать. В поглупевшую от счастья голову пришла в конце концов здравая мысль: включить кондиционер – и Николаев ею воспользоваться: до пульта, который лежал на тумбочке рядом с кроватью, идти было не нужно. Он нажал на кнопку включения, поставил минимальную мощность и тут же, обдуваемый легким искусственным ветерком, который казался ему самым настоящим морским бризом, сладко уснул.

– Кирюш, – услышал он сквозь сон Дашин голос и улыбнулся.

Сначала его щеки коснулось ее дыхание, потом он ощутил ее губы. Николаев с удивлением подумал о том, что готов просыпаться так каждое утро: с чувством приятной усталости вчерашней ночи и нетерпеливым предвкушением радостей нового дня. Он продолжал ровно дышать, как будто во сне, и ждал, что будет дальше.

– Кирилл, – в голосе Морозовой появились умилительно-капризные нотки, – я же вижу, что ты проснулся!

– Сплю, – возразил он и крепче зажмурил глаза.

Дашенька рассмеялась и коротко чмокнула его в губы. Но Николаев успел поймать в ладони ее лицо и стал целовать по-настоящему – со всей страстью, накопившейся за время разлуки во сне. Даша ощутила, что снова плывет по течению, готовая раствориться в своей всепоглощающей любви. Фадеев! Фадеев!!

Даша резко отпрянула от Кирилла.

– Что? – испугался он. – Я тебе сделал больно?

– Нет, – она виновато потупилась, – прости, пожалуйста. Я вспомнила про Михаила Вячеславовича.

– Черт! – Состояние блаженства слетело, словно унесенное резким порывом ветра. – А я обо всем забыл!

– Что будем делать?

– Для начала, – Кирилл, моментально отрезвленный неприятными мыслями, взглянул на часы, – будем обедать.

– А потом? – Даша, разочарованная тем, что Николаев не бросился сразу же спасать Михаила Вячеславовича, надула губы.

– Выпросим на ресепшн ключ от его комнаты, – Кирилл начал выстраивать в голове план действий, – осмотрим ее. И будем искать деньги на чертова Гордона!

– Кирюш, – мысли о деньгах расстроили Дашеньку окончательно, – нам нужно его увидеть.

– Кого – адвоката?

– Нет, – она помолчала, – Фадеева. Он сам все расскажет!

– Наивная ты моя, – Кирилл усмехнулся печально.

– Но он там один, даже не знает, делаем мы что-нибудь или нет!

– Не надейся, – Николаев безнадежно махнул рукой, – нас не допустят. Только адвокат может это уладить.

– Но мы же не знаем…

– Будем искать нужную сумму, – отрезал Кирилл.

– А записку, – Даша готова была расплакаться, – хотя бы записку можно ему передать? Он там с ума сойдет, в этой тюрьме. Без надежды.

– Записку передадим, – Кирилл не верил в собственные слова и, подумав, добавил: – Если получится.

Чтобы не тратить много времени на еду – Кирилл чувствовал, что, пока не поест, не сможет не то что мыслить здраво, но даже перемещаться в пространстве, – обед они заказали в номер. А пока ждали заказ, Николаев, который не уставал удивляться собственной неуемности, заманил Морозову в душ. Якобы ради экономии драгоценных минут, которые следует употребить не на раздельные водные процедуры, а на помощь Михаилу Вячеславовичу…

Голодный как волк, он торопливо заглатывал огненный тайский суп, чувствуя неподражаемую какофонию вкуса, фирменную лапшу с курицей и проросшими зернами, ассорти из экзотических фруктов. Собственный аппетит вызывал у него досадное недоумение: сколько времени жил, довольствуясь редкими перекусами и безо всякого удовольствия, и вдруг – пожалуйста, такая жадность! Несмотря на то что ел он непозволительно быстро, наслаждение от еды было невероятным. Как в детстве, когда по редким праздникам мама запекала в духовке целую курицу и картофель. Золотистая корочка, которой покрывалась обмазанная майонезом птица, до сих пор сохранилась в его памяти как самое любимое лакомство. Повзрослев, он ни разу больше не испытал того восторженного детского голода. Он в принципе не хотел никакой жареной курицы, хотя мог теперь есть ее тоннами. Только вот сегодня опять ощутил эту смешную жадность к еде.