Изольда Извицкая. Родовое проклятие - Наталья Тендора

Я сама решила так, что я очень и очень дурная, мне и нужно дурного человека, но только не сейчас, а через несколько лет, а ты очень хорош. Повторяю, Славушка, что мне очень хочется твоего счастья, почему-то мне просто необходимо знать, что ты живешь хорошо. Все эти дни я очень много думала и ничего не решила, но одно мне страшно вообразить, что у меня не будет друга Славки, очень трудно, почти невозможно.

Читала твои письма и видела, как ты остываешь, Славушка, да, это, пожалуй, так и должно быть, ты в конце концов во всем должен разобраться. Сейчас я лично не знаю, что делать, не знаю, напиши, но прошу тебя, подумай как следует, а не делай скороспешных выводов.

Скажу тебе откровенно, что моментами мне казалось, что я тебя не люблю, когда вспоминаю… но если представить, что Слава уже не мой друг, то мне становится не по себе, хочу, чтобы ты был мне другом, ты очень хороший, очень. Ведь я за эти дни многое пережила, многое случилось у меня происшествий, да еще проклятое моральное состояние с болезнью, но написать НЕ МОГЛА, а вот сейчас уже не могу больше молчать, нет сил!

Мне, конечно, нужно просить прощенье у тебя за подобный лепет, но иначе я ничего не могу написать, я чего-то жду, Славушка? Не знаю чего, но жду.

Напиши мне вразумительный ответ, хороший мой.

* * *

23.11.52 г.

Здравствуй, Изулька!

Жизнь, безусловно, очень интересна и разнообразна. И чем труднее она, чем больше на пути встречается различных преград, тем она краше, прекраснее.

Ведь преодоление любой преграды вселяет в человека большой прилив энергии, утраивает его силы, уверенность, толкает его на еще более трудный путь.

Бывает и обратное, когда человек оказался слабым и на данном этапе терпит поражение, либо непосредственно по своей вине, либо в силу каких-либо обстоятельств, но… несмотря на это он смело продолжает идти вперед и исправляет свою или же чьи-то ошибки.

А бывает и по-другому, когда, достигнув вершины, познав в деталях весь пройденный путь, на последнем шаге человек падает в пропасть, совершенно неожиданно и причем по своей собственной, нисколько не оправданной вине. Вот с первым мне приходилось сталкиваться очень часто, но никогда я не грустил, не чувствовал себя подавленным, как бы трудно мне ни было. Я был всегда весел, я верил в себя и любая трудная минута, любое трудное дело учило меня, даже от неудач я получал удовлетворение.

А вот сейчас что произошло — это, пожалуй, самое страшное, самое кошмарное, что может случиться с человеком.

Аудитория, заполненная студентами, преподавателями, совершенно посторонними людьми, за красной скатертью сидит комиссия и… у чертежей с указкой в руке студент-выпускник. Вступительное слово председателя, затем декана и… началось. Сначала как будто шло хорошо все, ну а потом все изменилось в обратную сторону.

И когда окончилась защита, уже новоиспеченного инженера окружили его товарищи различных курсов и со всех сторон слышались одни восклицания — «Ты что с ума сошел, что с тобой случилось, ведь это был не ты!» Что мог ответить он? Да и стоило ли что отвечать — он бит был здорово, заслуженно, ответ и оправдание здесь были неуместны.

Вот так бывает в жизни, Иза, очень трудно, стыдно даже по улице идти в такие минуты, стыдно в глаза даже людям смотреть, а почему? — да потому что я действительно стал дураком, жалким, безвольным — противно мне самому сейчас на себя смотреть.

Что будет дальше, я не знаю. Работать куда-нибудь придется ехать далеко, на должность инженера с окладом до 700 рублей. И правильно — я большего не заслужил.

Поеду прямо на работу, без всяких отпусков.

Вот все, Изулька.

Часы тебе сделал, мировые стали, если не буду сам в Москве, то передаст тебе их Юра!

Всем большой привет.

Тебе привет от всех знакомых.

Целую тебя.

Такой сейчас

твой Славка.

Он действительно нехороший, жалкий.

* * *

24.11.52

Здравствуй, Иза!

До получения последнего письма я еще сомневался в своих предположениях, но, оказывается, еще я могу читать мысли на расстоянии. Месяц и два дня — это самый страшный, самый большой урок для меня.

Весь этот месяц я старался не думать о том, что, наконец-то, стало реальностью. Как это тяжело, ты даже не можешь представить себе, что было со мной, да и никогда не узнаешь об этом. Я не понимаю только, зачем, для какой цели нужно было так лгать, притворяться и показывать свои внутренние чувства с совершенно другой стороны. Зачем нужно было показываться любящей не только мне, но и людям, для чего нужна была такая видимость? Ведь играть можно лишь на сцене, а в жизни никому не дано права — это ты понимаешь, что такое, Изка, — это больше чем подло, это просто несовместимо с нашей действительностью.

Я, например, сужу по себе, что я встречался со многими девчонками, которых я не любил, но таких подлостей я не делал.

Я пишу тебе прямо, как писал всегда, т. е. как я думаю, как мне велит поступать мой внутренний мир, насколько я тебя раньше любил, настолько я тебя сейчас ненавижу, я презираю тебя.

Ты бросила в мою душу целый ад, все нечеловечное, самое противное я познал за один какой-то месяц. «Вечно твоя и только твоя…» — эх, ты, ты человек без мыслей и убеждений собственных, ты просо лживая с утра и до вечера и с вечера до утра!

Больше я тебе ничего не могу сказать.

Желаю всех попутных ветров.

Обо мне можешь не волноваться, я найду дорогу и девушку, конечно, найду, которая по-настоящему открыто будет говорить. Но с тобой мы еще встретимся.

Прошу тебя, пришли мне все до единой мои фотографии до 1 декабря, ибо 2-го я уеду.

Я все сказал, что думал, мне можешь больше не отвечать.

Прощай.

В.К.

* * *

24.11.52 г.

Ленинград

Мне очень жаль тебя, Слава, но я не люблю тебя более, потому что оправдалось то, чего я боялась: ты оказался слабее меня. Почему жаль? Да потому, что ты очень хороший парень, я хотела бы иметь такого друга, но чтобы любить еще его, то он должен быть для меня сильным человеком.

Можешь не беспокоиться обо мне, я никогда не пропаду, а пугать меня не стоит, я тебя не боюсь, несмотря ни на что.

Хотелось бы мне поговорить с тобой лично, я честна была перед тобой и всегда такой буду, поэтому мне стыдно с тобой встречаться.

Р.S. Комната моя № 61.

* * *

28.11.52 г.

Здравствуй, Изулька!

Не хотел больше я тебе писать, не встречаться, но… не могу никак пока выполнить даже первое условие.

После того, как написал тебе последнее письмо, а писал я его в тот момент, когда самое страшное обрушилось на мою голову: диплом с четверкой, поиски причины для оправдания перед распределительной комиссией за свой обман, все-таки это очень серьезное дело, за каждое сказанное слово я должен отвечать с полной ответственностью и будущая работа — очень хотелось иметь работу, которая удовлетворяет тебя внутренне, а не то чтобы ехать куда-нибудь, даже в хорошее место, чтобы только отсиживать свои часы без какой-либо искорки. Последнее твое письмо окончательно убедило меня в правоте моих сомнений, причем я его читал Ан. Ст. с М.Вас., они говорили то же самое, ну я и решил бухнуть тебе ответ. Но, Изулька, я и сейчас все-таки остаюсь при своем мнении, и свои слова я никогда не возьму обратно. Разница только в том, что если в тот момент я был очень зол на тебя, у меня все кипело, я никогда, никогда не допускал такой мысли, что моя хорошая, любимая Изонька может так холодно, так жестоко отнестись к Славке, после таких встреч, слов и отношений, которые действительно бывают один раз в жизни. Такого лета больше не будет — как легко писать, но трудно представить и поверить в это. Ведь я больше месяца ходил как чумной, кроме тебя у меня абсолютно больше ничего не было в голове, даже при защите все 50 минут ты у меня не выходила из головы, дело доходило до смешного — везде надо мной смеялись. Это было очень тяжкое для меня время, и сейчас я не могу представить себе, как все это могло случиться, как будто бы я был в потустороннем мире.