Кром. Книга первая - Вадим Богданов

Хозяин кабинета сидел за столом, склонившись, навалившись головой на раскрытый фолиант. Мумия. Высохшая, черная, хрупкая как уголь. Рядом на столе стоял шлем, довольно непривычного вида – с высоким шишаком, вычурными литыми узорами и короткими выступами-рожками по окружности. Но без прорезей для глаз, слепой. Шлем полуобнимала правая рука мертвеца.

Что-то очень важное значил этот шлем. Волод почувствовал это сразу. Что-то очень важное. Волод осторожно коснулся матового металла. Чуть качнул, высвобождая из мертвого объятия. Рука мертвеца стукнула о стол, осыпавшись чешуйками хрупкой плоти.

Волод надел шлем.

Мгновение ничего не происходило. Потом в голову будто впились иглы в нескольких местах на темени, висках, затылке. Резкая боль. Уши заполнил высокий писк, глаза заволокло ярко синим… Удар. Волода отбросило назад, он стукнулся о стену, попытался схватиться за нее руками… Еще удар! Фактор упал на колени.

Всё…

Время. Огонь. Жар. Ярость. Чертог. Страх. Сакрам. Горе. Смерть. Кром.

Это было как тайное видение. Если бы можно было видеть время. Видеть время как улицу – с перекрестками, проулками, площадями, домами.

Огненные шары поднимаются из вибрирующих дисков нелепых машин, летят и разбиваются о стену Чертога. Рушится пилон. Камень течет. Синие искры прожигают тела людей. Стрелы с серпами на остриях срезают головы. Клычи с широкого размаха разрубают доспехи. Ледяное пламя льется из бойниц бартизанов. Хватаются за горло бойцы, выплевывают кровавый иней с кусками легких. Зубчатые диски визжат, ударяясь о мостовую, и отлетают, и вгрызаются в плоть. Механические колесницы прыгают по трупам, косы вращаются, разбрызгивают кровавую росу. Струи огня распадаются на капли и туман и окутывают ряды стрелков. Кавальер охватывает пламя, люди прыгают со стен, огненным облаком взрывается огнеметная смесь. Луч, кричащий как женщина, обугливает кожу.

Шлем давит на виски, иглами пронзает череп, пьет сине-розовую жижу.

Пламень давит на Чертог, иглами пронзает стены, пьет кипящее-кровавую жижу.

Улица изгибается. Дома сходятся. Перекрестки ломаются. Проулки зарастают камнем. Песок времени засыпает Город. И каждая песчинка – глыба.

Тупик.

В тупике Кром.

Волод поднялся. Снял шлем. Аккуратно опустил его на стол. Взял наизготовку арбалет. Вышел из покоев.

Волод увидел кого-то на крыше Чертога. Гады, вы попались.

Бегом. Коридор. Лестница, еще коридор. Боевая галерея. Витая лесенка на самый верх.

Волод спрятался в тень пилона, гася надсаженное дыхание.

За остатками кавальера сидела темная фигура. Темная на фоне бледно-синего отсвета прямо перед ней. Волод прижался к стене. Он вспомнил эту фигуру – точно так же она сидела, склонившись к мерцающему голубому огню на далекой соляной пустоши. Голова неестественно большая похожа на приплюснутый сверху и снизу шар, на ней наросты и рога. Это бешавец, один из бесомыг.

Волод не знал что делать. Он не понимал кто такие эти бешавцы. Враги они или… Фигура поднялась, зыбкий свет перед ней угас. Уродливая голова двинулась влево, вправо. Волод догадался, что его заметили. Почуяли, нюхом ли, слухом или по стуку сердца отдающемуся в камне. Волод вышел из укрытия. Опустил самострел. Пошел к бесу.

Бешавец развернулся к Володу. Только сейчас при свете лун фактор рассмотрел его. Это женщина. Вернее у этого существа было женское тело. Вот что так поразило Волода, когда он увидел ее в пустыне. Тонкая высокая шея, хрупкие плечи, грудь, хоть и стянутая узким обтягивающим комбинезоном, но высокая. Изящная талия, перехваченная тяжелым поясом с подсумками, опускающимися на богатые бедра. Женщина.

Они остановились друг против друга.

Женщина медленно шагнула к Володу. Раскрытыми ладонями коснулась его груди, будто для того, чтобы оттолкнуть. Но она не толкнула. И без того дыхание Волода перехватило…

– Мара… – выдохнул он. – Демон.

– Мара, – повторил демон чистым голосом с нездешним акцентом. – Мара.

Волод отшатнулся невольно – голос шел из затылка чудовищной головы. Будто убийственная сила когда-то свернула эту прекрасную тонкую шею, выворотила голову задом наперед, но убитое жуткой смертью существо жило и… казалось прекрасным.

Она смотрела на Волода. Нет, не глазами, Володу казалось, что демон видит его всем своим телом, всем существом, видит не человека, а букашку, оказавшуюся на оконном стекле. Видит, как пересохло его горло, как стали влажными ладони, как задрожали мышцы от сдерживаемого желания действия, взрыва… желания что-то сделать…

Что? Что ты хочешь сделать, человек? – спрашивала эта незрячая и всевидящая голова. Бежать? Спрятаться? Провалится сквозь камень, и рухнуть с потолка в главный зал этого брошенного дворца? А может быть, ты хочешь обнять меня?

Стукнул выпущенный из рук самострел. Портупея оказалась расстегнута, клинки уснувшие в ножнах, пали по бокам. Ремень. Куртка. Рубаха.

Жесткая и плотная ткань, гладкая, без швов и соединений, охватывала тело демона, словно вторая кожа. Только что одежда ее была закрыта наглухо и непроницаема как самая мощная броня, но вот руки ласкают облитые лунами груди, губы ловят твердые бугорки, бархатный живот трепещет от легких касаний.

Демон и человек падают на выжженный камень мертвой крепости.

Так умирают. Так рождаются. Так любят.

Так встречают Мару.

Если бы с Володом случилась смерть, он не заметил бы ее. Потому что смерть ничто по сравнению с тем, что наполнило этот миг, этот мир, эту марь существования.

Так любят Мару. Демона, чья безжалостная сила – любовь.

Лишь секунду они лежали без движения, обвив друг друга, будто две травинки, выросшие в одной щели между плитами мостовой. Потом Мара вскочила, замерла. Она вслушивалась во что-то неслышимое, всматривалась в невидимое. Она услышала, она увидела.

Мара протянула к Володу руку, раскрыла ладонь. В ладони лежал небольшой металлический диск. Над диском появилось сияние. Голубоватый свет почти не освещал, но лишь светил сам. Сияние сложилось в некую форму. Волод, не отрывая глаз, смотрел на это чудо, покоящееся в руке, которую он только что целовал. Форма стала Чертогом. Стены, пилоны, разбитый кавальер и две человеческие фигурки за ним, смотрят, не отрываясь на голубой огонь. Святые Старцы! Это же мы сами – Волод и Мара. Изображение быстро менялось. Чертог стал уменьшаться, отдаляться, как будто смотрящие взлетели над ним, стала видна площадь с завалами камня, потом дома… Вот! С трех разных сторон площади из-за домов появились шестеро человек. Они шли парами, они скользящими стремительными шагами двигались к Чертогу. Сияние показало одну пару крупно – это айсарги, лед-латники Главного Архитектора. Никто в Городе не знал о них ничего достоверного, даже до Волода, доходили только слухи, но ошибиться он не мог. Это айсарги – страшные непобедимые враги. Закрытые шлемы, сплошные пластинчатые доспехи, легкие, подвижные, почти не стесняющие движения, бесцветные как лед бесконечно чистой воды – лед, отражающий и принимающий вид того, что окружает его и из-за этого почти не видимый. И само движение – их тела двигаются не шагами, не рывками, они словно скользят, перетекая из одного положения в пространстве в другое. Такое движение отказывается фиксировать глаз, и айсарги растворяются за гранью зрачка, за границей век.