Ферма - Том Роб Смит

А я отреагировал на него с беззаботным благодушием, понятия не имея о том, что стал для матери альтернативой отцу, единственным союзником и любимым сыном, который наверняка поверит ей. Я понял, что уже начинаю разделять ее взгляды, когда сказал:

— После того письма мне следовало немедленно вылететь в Швецию.

Мать жестом предложила мне присесть, и я повиновался. Она устроилась рядом.

— Что сделано, то сделано, но теперь я с тобой. Мы приближаемся к концу. Осталась последняя улика.

Мать раскрыла кошелек, словно собираясь вручить мне некоторую сумму денег на карманные расходы.

— Раскрой ладонь.

Я протянул руку.

Это человеческий зуб. Ни один клык животного не похож на него, даже обугленный, на котором не осталось ни тканей, ни плоти.

Сейчас ты спросишь, почему я так уверена в том, что этот зуб принадлежит Мие. Ты хочешь задать этот вопрос, потому что, если я отвечу «да», ты получишь свои доказательства: я сошла с ума, и ты должен доставить меня в больницу.

Но я отвечу тебе вот что…

Это молочный зуб, зуб ребенка, а Мие исполнилось уже шестнадцать лет, так что он не может принадлежать ей — чего, кстати, я никогда и не утверждала.

Этот зуб попал мне в руки за несколько часов до встречи с доктором Норлингом. Я должна была явиться к нему в полдень — время назначил он, а не я, что поначалу показалось мне несущественным, но на самом деле этот факт имел большое значение, поскольку последовательность событий — ключ к пониманию происходящего, и мои враги рассчитывали, что именно она сведет меня с ума.

В моем распоряжении оказалось все утро, и я решила, что работать не буду. Мне нужно было хорошенько отдохнуть, успокоиться и собраться с мыслями. Если я провалю осмотр у доктора Норлинга, со мной как со свободным человеком, проводящим свое расследование, будет покончено. На кону стояла моя свобода, причем приговор о моей вменяемости должна будет вынести не беспристрастная аудитория, а один из моих противников. Пребывала ли я в здравом уме и твердой памяти? Если я не выдержу испытания, меня препроводят из дома на берегу моря в клинику для душевнобольных, и доктор Норлинг лично займется моей госпитализацией. Отказаться от осмотра я не могла, хотя и прекрасно понимала, что добровольно иду в расставленную ловушку. Мое нежелание прийти на консультацию будет принято за доказательство помешательства, и на меня начнется настоящая охота. Поэтому я непременно появлюсь у него, причем минута в минуту, и буду выглядеть свежей и элегантной — приду и не дам им оружия против меня, вот что было самым главным: не дать им ни малейшего повода обвинить меня! Сознательно войти в западню и блестяще избежать ее! Я не стану рассуждать об убийстве и заговоре, вообще не скажу об этом ни слова, а буду разглагольствовать лишь о своих планах по благоустройству фермы, переоборудовании амбара, ловле лососей, огороде и домашних заготовках. Я постараюсь сыграть роль покорной и совершенно безобидной супруги, которую вполне устраивает ее новая жизнь, пусть даже непривычная и утомительная, уставшей от тяжелой работы, но с оптимизмом глядящей в будущее. Самое главное — не дать им ничего против себя, ни разу не нахмуриться, не обвинить ни в чем, не поддаться темным мыслям. И что тогда сможет сделать доктор?

План мой был хорош. Следующие несколько часов я намеревалась провести в гордом одиночестве, чтобы никто не посмел нарушить моего душевного спокойствия. Спустившись к реке, я немного поплавала на лодке и искупалась. Сидя на пристани, я болтала ногами в воде, когда вдруг заметила вдалеке, над лесом, клубы черного дыма, поднимающиеся в небо. Я поняла — со всей очевидностью, на меня снизошла абсолютная уверенность, — что пожар начался на острове Слезинки.

Как была, босиком, я прыгнула в лодку и помчалась вверх по реке, разгоняя электромотор на полную мощность. Промчавшись мимо фермы Хокана, я обратила внимание на то, что его лодки у причала нет. Значит, он где-то на реке. Может быть, уже на острове. Я мчалась вперед, не сводя глаз с густых клубов дыма. Достигнув леса, я ощутила запах какой-то химии. Огонь не был природным. Это горел бензин. Впереди показался остров Слезинки, объятый пламенем. Хижину на дальней его оконечности пожирал огонь высотой в два человеческих роста. На поверхности реки шипели горящие угли, но я не сбавила ход. Нацелив нос лодки на острие мыса, я вылетела на сушу, со скрежетом остановилась, выпрыгнула из лодки и застыла, глядя на огонь и закрывая руками лицо от жара. К счастью, в лодке имелось ведро, чтобы вычерпывать воду, и я стала носить воду из реки, поливая ею языки пламени. В воздух поднялся столб пара. Вскоре хижина обрушилась. Веслом я разгребла обломки и скинула несколько горящих досок в реку, где они зашипели и погасли.

Первые же мысли, пришедшие мне в голову, оказались правильными. Пожар был устроен с одной-единственной и вполне очевидной целью — уничтожить улики. Почти наверняка люди, которые затеяли все это, укрылись в лесу, наблюдая за пожаром, и сейчас следили за мной.

Ну и пусть!

Я ничуть не испугалась. Остров затянули клубы едкого дыма, а я принялась заливать пепелище водой, чтобы оно поскорее остыло. Как только это было сделано и вода перестала превращаться в пар, я начала разгребать пальцами пепел и сажу, роясь в лужах черной воды, и нашла комок — тот самый зуб, который лежит сейчас у тебя на ладони. Будь я сумасшедшей, я пришла бы к неизбежному и сенсационному выводу, огласив воздух воплями:

— Убийство! Здесь произошло убийство!

Но ничего этого не было. Я сидела на берегу острова Слезинки, глядя на зуб, погруженная в невеселые мысли, и спрашивала себя: что он здесь делает? Ведь на острове не сгорел труп, иначе куда подевались череп и кости скелета? Сама идея была нелепой. Тогда откуда же взялся этот зуб, крохотный молочный зубик, который принадлежал не Мие, а какому-то ребенку? И тут до меня дошло, что подлинная цель пожара заключалась в том, чтобы уничтожить не улики, а меня. Зуб специально подбросили сюда, быть может, вместе с еще несколькими, целой пригоршней, чтобы я обнаружила хотя бы один из них. Мои враги с умыслом подложили эту шокирующую и провокационную улику перед тем, как поджечь хижину.

Подумай о последствиях. Почему именно сейчас? Для чего им понадобилось устраивать пожар именно сегодня утром? Почему бы не подождать, пока я не окажусь в доме Норлинга, у моря, далеко отсюда — ведь тогда я бы вообще не заметила дыма и ничего не смогла бы сделать. В качестве попытки уничтожить улики поджог вообще не имеет смысла! Уж слишком легко я наткнулась на этот зуб. Подлинная цель пожара состояла в том, чтобы вывести меня из равновесия перед встречей с доктором Норлингом. Они хотели, чтобы я вошла к нему в дом, пахнущая дымом и пеплом, с растрепанными волосами, перепачканными сажей, сжимая в кулаке этот обгорелый зуб. Они хотели, чтобы я предъявила этот почерневший зуб в качестве доказательства того, что на острове произошло убийство, и закричала:

— Убийство! Убийство!

А потом простое лабораторное исследование подтвердило бы, что этот зуб принадлежит какой-нибудь маленькой девочке, живой и здоровой, благополучно живущей на одной из окрестных ферм. Мне скормили бы ложь, что она принесла его с собой на остров, чтобы показать подружке, или еще что-нибудь в этом роде. И кем бы я тогда выглядела? Что могла бы сказать в свое оправдание? Меня прямиком отправили бы в сумасшедший дом.