Клеймо - Сесилия Ахерн

Логан выругался.

– Но она там задохнется. Она не может дышать в мешке.

– Ладно! – бормочет он.

Колин уговорила Логана не засовывать меня в багажник. Не то чтобы он особо к ней прислушивался, но ему не терпелось сесть в машину, да и, похоже, он сам не уверен насчет багажника. Спасибо и на том: он опускает меня на землю и заталкивает сквозь дверцу внутрь автомобиля. Я ударилась лбом, не вписавшись, голова закружилась.

– Хе! Мимо! – хихикнул Логан.

Я упала внутрь, и кто-то – не так грубо – помог мне сесть. Это Колин. Она устроилась рядом со мной. По другую сторону от меня хлопнулся Логан. Наташа за рулем, с ней рядом – четвертый. Кажется, это Гэвин, мы с ним пересекались только на химии. В жизни и словом не обменялись. Ничего не знаю о нем – но вот он здесь, губит меня потехи ради.

– Аккуратнее, – говорит Гэвин.

– Ты-то что разнюнился? – огрызается Логан.

– Если она вырубится, ничего не почувствует, – хладнокровно отвечает он. – Как ты над ней посмеешься?

Логан притих. У меня все еще стучит в голове после удара о металлическую раму над дверью, на лбу что-то липкое. Под мешком я потею, пот течет и щиплется – наверное, содрала кожу. Они задумали посмеяться надо мной? Сердце отчаянно трепыхается.

– Не могу дышать, – говорю я, а вышли не слова – всхлип, испуганное бормотание сквозь мешковину. Жарко, я вся липкая, пот течет по лицу, на губах солоно. Живот сбоку болит от удара или пинка – чем уж там, кулаком или ногой врезал мне Логан, чтобы заткнулась.

Они снова велят мне молчать, но на шее слегка ослабили веревку, и я даже вижу сквозь отверстие свою грудь, воздух проходит в эту щель, и я его заглатываю, пытаясь успокоиться. Убить они меня не убьют, убить не могут. Меня ждет что-то другое, но что? Вижу, платье на мне задралось, торчат толстые бедра, надо бы опустить подол, но не могу, руки связаны за спиной. По мне, так и это вполне достаточное унижение. Должно быть, они сейчас смотрят на меня, переглядываются, гримасничают, оценивают.

Мы едем – как долго, не знаю, голова гудит, я перебираю всевозможные версии. Что бы со мной ни сделали, пусть сделают это достаточно быстро, мне нужно к одиннадцати попасть домой. Сейчас я только об этом и могу думать. Машина остановилась на заправочной, Колин и Гэвин вышли, я замерла в ужасе: сейчас мной займутся Наташа и Логан, но они преспокойно обсуждают одноклассников, злобные сплетники, слушать их не могу. Пахнет дымом, они оба курят, дым просачивается в мешок. Я закашлялась.

– Першит, Клейменная? – спрашивает над ухом Логан.

Он сует сигарету в отверстие мешка, дым струится мне в лицо, я пытаюсь отвернуться. Он смеется. Стряхивает пепел мне на бедро. Пепел, пока падал, остыл, не жжется, но я с ужасом смотрю на серую кучку.

– Что-то напоминает? – Он поднес горящую сигарету вплотную к моей коже. Да. Напоминает. Камеру Клеймения.

Окурок касается моей кожи, слезы непроизвольно текут из глаз, но, к счастью, тут дверца распахнулась: вернулись Гэвин и Колин.

– Что ты делаешь? – сердито спросила Колин.

– Честное слово, я тебя выкину из машины, если будешь все время вмешиваться, – предупреждает Логан. – Стряхнул пепел, делов. Пиво мне купила?

Они передают друг другу пиво, я слышу щелчки, когда открываются банки, слышу, как жадно глотают. Логан опережает всех.

Потом рядом со мной кто-то рыгнул, а Гэвин рассмеялся:

– Фу, мужлан!

– Поехали! – Наташа включила двигатель.

И мы поехали, и снова я не могла понять, как долго мы едем. Я сидела между Колин и Логаном, автомобиль наполнился дымом и запахом алкоголя, музыка орала так, что никто друг друга не слышал. А мы все ехали и ехали, нарезали круги, мне казалось, часами. Я подумала, они хотят сбить меня со следа, чтобы я не поняла, куда мы в итоге едем, но могли бы не стараться: я дезориентирована с той минуты, как меня втолкнули в машину. На то, чтобы запомнить дорогу, мне бы смекалки не хватило. Я слышу их болтовню – разговаривают так, словно меня тут и нет, – и вспоминаю, как несколько часов назад я наряжалась, взволнованно готовясь к вечеринке, к новой жизни. А теперь у меня на бедре выросла кучка пепла от сигареты Логана – там были и горячие искры, но теперь пепел остыл, и у меня в душе все застыло.

Не знаю, что они задумали. Если хотели посмеяться, унизить, так давно своего добились. Если же они готовят что-то еще, если это была только прелюдия, то мне и минуты не выдержать. Ноги трясутся. Была бы на мне разумная человеческая обувь, кеды, а не эти шпильки, я бы еще попыталась сбежать.

Я не могу себя контролировать. Я плачу.

– Тише! – вдруг говорит Логан, обрывая разговор. – Выключите музыку.

Я смолкаю.

– Ты там ревешь, что ли, Заклейменная?

Он прислушивается. Я чувствую его дыхание на плече, на шее.

Все смеются.

– Нет, ты правда поверила, что я пригласил тебя на день рождения? – спрашивает он. От него веет холодом. – Как ты могла купиться? Мне вообще-то девятнадцать. Я уж испугался, что Пиа нам все испортит – напечатала про то, как ты собираешься на вечеринку, – но она не назвала имен, а если ты кому-нибудь потом расскажешь, тебе не поверят. Мой отец – пастор, и мать тоже. Говорят, скоро она станет епископом. Первая женщина в стране. Мы – респектабельная семья, – говорит он с напором.

– Родители-то да, – комментирует Гэвин и смеется. Наташа вторит ему.

– Мы тебя так и будем звать: Иисус, – предлагает Наташа, и они снова заливаются смехом.

Я чувствую, как Логан каменеет от злости. Страшно подумать, как отыграется он на мне за это унижение. Колин сидит по другую руку от меня и всю дорогу молчит. Я рада, что она здесь, она из всей компании самая приличная, но я слышу, как она дует пиво, банку за банкой, слышу, как вновь и вновь открываются банки. Набирается храбрости. Но для чего? Вот что меня беспокоит. И, хоть она отговорила их совать меня в багажник, я с нее ответственности за все происходящее не снимаю. Кстати, а где моя сумочка? Присвоили, наверное.

– На, Заклейменная, выпей глоточек, – говорит Логан и сует мне под нос открытую банку.

– Ей запрещено пить спиртное! – резко напоминает Колин.

– Да-да, а родителям Гэвина не нравится, что он спит с мальчиками, а ему хоть бы что, – говорит Логан, и Гэвин в ответ толкает его, так что пиво расплескивается по моей груди и ногам.

– Пей, Заклейменная.

Он приподнял край мешка, поднес банку к моему рту. Я отворачиваюсь, стискиваю губы. Он испускает свой пронзительный смех и другой рукой, никотиновыми пальцами, хватает меня за подбородок, раздвигает губы и вливает пиво. Попало не в то горло. Я закашлялась.

Он хохочет, но все же опускает край мешка и допивает содержимое банки сам.

– Налево! – командует вдруг Гэвин. Предварительные игры закончились, сейчас они приступят к главному, что уж там уготовили для меня.