Невиновный клиент - Скотт Пратт

добраться любым другим способом. В результате никто не ездит в город. Вот почему округ Джонсон не собирает достаточно налогов и, следовательно, не может нанять достаточного количества полицейских или профинансировать школы.

Однако в 1991 году в великом штате Теннеси готовились расширить свою тюремную систему и начали искать жертв. Они начали лоббировать свои интересы в экономически депрессивных округах, а те, в свою очередь, начали лоббировать свои интересы перед ними. После того, как звезды на политическом небосклоне расположились должным образом, округ Джонсон, находящийся в самом сердце Аппалачей и одном из самых красивых мест во всей стране, был награжден собственной бетонной тюрьмой среднего размера, вмещающей 2000 коек. Люди, организовавшие ее, говорили, что их цель заключалась в том, чтобы заставить заключенных работать на государственных/частных предприятиях — сокрушительное сочетание капитализма и коммунизма. Это не сработало.

На тот момент, когда я вошел через главный вход Северо-Восточной тюрьмы, в общей сложности восемьдесят из двух тысяч заключенных участвовали в тюремных программах занятости заключенных. Я прошел в зону для посещений и стал ждать надзирателя. Он попросил у документы, обыскал меня и сфотографировал. Я расписался в журнале посетителей, и он повел меня через внутренний двор, окруженный забором из пятиметровой проволочной сетки, оканчивающейся колючей проволокой. Небо было ярко-синим, а красота окружающих гор иронично контрастировала с колючей проволокой и бетонными стенами.

Как только я оказался в коммуникационном центре, роботоподобный офицер в черной форме повернулся ко мне и через бронированное стекло потребовал предъявить удостоверение личности. Я положил его на вращающийся лоток из нержавеющей стали. Оно исчезло, и охранник попросил меня пройти дальше. Я последовал за своим проводником обратно на солнечный свет, мы шли по огражденному еще одной проволочной сеткой тротуару, ведущему в блок строгого режима, где содержались заключенные, арестованные за нападение на охранников или других заключенных.

Многие из сотен человек из отделения строго режима совершили убийство уже после того, как попали в тюрьму. К ним относились, как к опасным животным — с крайней осторожностью. Они содержались в одиночных камерах двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, за исключением тех случаев, когда посещали душ два раза в неделю. Если по какой-то причине им приходилось выходить, на них надевали наручники, кандалы и закрепляли к цепочке на талии. С ними общались только одним способом — через щель в двери камеры, через которую подавали еду.

И они кричали.

Какофония началась, как только я прошел четвертый контрольно-пропускной пост и вошел в тюремный блок. Для заключенных в блоке строгого режима человек в костюме мог означать лишь несколько вещей, что он либо полицейский, либо адвокат или кто-то из тюремной администрации. И они ненавидели их всех. К тому моменту, как я сделал тридцать шагов по коридору до кабинета, где собирался поговорить, я услышал все возможные оскорбления в адрес матери, сестры, жены и дочери и гомосексуалистов.

Тюремный блок был двухэтажным, открытым и овальной формы. Охранник, сидевший на контрольном посту, наблюдал за всеми двадцатью камерами в блоке, и все заключенные могли видеть его через маленькие окна дверей. Офицер, крепкий молодой человек лет двадцати пяти, впустил меня в комнату и сказал:

— Я схожу за ним. Это не займет много времени.

Он собрался выйти, но заколебался, повернулся и добавил:

— Мне жаль.

— Спасибо, — ответил я. — Мне тоже.

Мейнард Буш был пойман через четыре часа после своего дерзкого побега посреди дня из тюрьмы в Джонсон-Сити. Тело Бонни Тейт было обнаружено в ее машине на парковке гольф-клуба «Долина Роана». Очевидно, Мейнард получил от нее все, что хотел, и, как только она остановила машину и сняла с него наручники, он застрелил ее.

Мейнард после убийства Бонни направился прямо к своей матери, которая выгнала его из дома, когда ему было четырнадцать лет. Мать Буша видела, как Мейнард шел к дому, вызвала полицию, и те примчались с оружием в руках. Когда они добрались туда, то услышали несколько выстрелов внутри дома. Мейнард не реагировал на них. Через час группа спецназа из службы дорожного патрулирования штата Теннесси забросила в дом баллоны со слезоточивым газом, и они ворвались внутрь, где обнаружили Мейнарда, сидящего за кухонным столом, сжимающего свои обожженные глаза. На тарелке перед ним лежал недоеденный бутерброд. Изрешеченное пулями тело матери лежало у его ног. Когда Мейнарда спросили, почему он не стрелял, он ответил, что потратил все пули на свою мать.

Я разговаривал с Бернис Буш, матерью Мейнарда, когда готовился к его суду в мае. Она осталась растить Мейнарда одна после того, как его отца увезли в тюрьму за то, что он застрелил соседа во время спора о границе собственности. Странным было то, что отец Мейнарда был арендатором — он даже не владел собственностью.

Бернис была хрупкой, слабой женщиной лет пятидесяти пяти, которая жила в лачуге, состоявшей из четырех комнат, в двух милях от шоссе№ 67 в округе Картер, недалеко от границы округа Джонсон. Ее квартира была такой же захудалой, как и она сама. Пахло собачьей мочой и сигаретным дымом. По всему дому и крошечному переднему двору были разбросаны пластиковые мешки, наполненные пустыми банками пива «Кистоун».

Бернис жила за счет пособия по инвалидности, талонов на питание и рецептов на лекарства, отпускаемых по рецепту, предоставленному медицинской программой штата Теннесси. Оказание медицинской помощи бедным было благородным, но плохо управляемым усилием государства. Она сообщила мне, что Мейнард стал наркоманом в четырнадцать лет. Бернис сказала, что он постоянно крал ее таблетки от нервов и начал экспериментировать с уличным наркотиком под названием «Лед». Он перестал ходить в школу и начал тусоваться с группой «маленьких бандитов», как она их назвала. Сидя там, глядя на нее, я не мог себе представить, что есть более худшая группы чем та, к которой она принадлежала сама.

Она сообщила мне, что у нее была старая дворняга по кличке Хохотун, которую она назвала так из-за своеобразного лая. Когда Бернис упомянула ее, то внезапно помолодела на десять лет, и ее грубый голос стал нежным. Она рассказала, что однажды вечером четырнадцатилетний Мейнард вернулся поздно и сел на диван. Она вошла в комнату, чтобы попытаться поговорить с ним, но он был возбужден и говорил бессвязно, поэтому она вернулась в свою комнату. В этот момент Хохотун запрыгнул на диван и лизнул лицо Мейнарда. Тот схватил собаку за шею, выволок ее в сад, вытащил из-за пояса пистолет и выстрелил псу в голову.

На следующее утро, когда Мейнард протрезвел, она предоставила ему