Рассвет наступит неизбежно - Франсин Риверс

— И наш брат сам решил остаться в Коринфе. Пусть остается.

Повисло напряженное молчание, после чего собравшиеся заговорили на другие темы. Евника стояла, поджав губы. Капео, Филомен и Антония собрались вокруг нее. Она стала снова посматривать в сторону ворот. Тогда Пармена позвал детей к себе. Те быстро послушались, оставив мать в одиночестве, в стороне от остальных. Обхватив себя руками, Евника выглядела одинокой и потерянной.

— Думаю, она скоро пожнет то, что посеяла, — сказала Камелла с нескрываемым отвращением.

— Молюсь, чтобы этого не было, — сказала Рицпа. Она видела, какими сильными стали чувства Евники к Мнасону. Мнасон это тоже понимал. Надо отдать ему должное, он сделал все, чтобы избежать искушения. Но хватит ли Евнике мудрости? И простит ли ее муж?

Рицпа молча помолилась за них.

Лизия хихикнула, когда Халев чихнул. Глядя на девочку, Рицпа улыбнулась.

— Ты посмотришь пока за Халевом вместо меня?

— О, а можно? — сказала обрадованная Лизия. Камелла кивнула, заверив Рицпу, что сама будет рядом.

Когда Рицпа проходила по двору к воротам, ее догнал Петр.

— Ты хочешь поговорить с Атретом?

— Да, хочу попробовать.

— А можно мне пойти с тобой?

— Тебе, наверное, мама не разрешит, Петр.

— Мама! — закричал мальчик через двор в сторону гостиницы. — Можно мне пойти с Рицпой? — Занятая Вениамином и маленькой Марией, Поркия не могла отвлечься и кивнула в знак одобрения. — Ну вот, видишь? — Улыбнулся ей Петр.

— Петр, но я даже не знаю, где сейчас Атрет. Я буду искать его в порту.

— Я помогу тебе его найти, — мальчик выбежал за ворота впереди нее. Смирившись, Рицпа покрыла голову шалью и пошла следом. Улица была запружена людьми, шедшими в порт и из порта. Всюду были повозки с самым разным товаром.

— Вон он! — сказал Петр и бросился вперед.

Рицпа увидела, что Атрет сидит в фануме и смотрит прямо на нее, его лицо было таким же холодным, как и окружающий его мрамор.

Увидев бегущего к нему Петра, Атрет с трудом скрыл свое раздражение. Он вовсе не был расположен болтать с мальчишкой.

— Мы искали тебя, Атрет, — сказал мальчик, входя в фанум.

— Неужели? — Атрет вскользь посмотрел на Петра и снова перевел взгляд на идущую к нему Рицпу. Она была удивительно хорошо сложена, стройна, привлекательна, даже слишком привлекательна. Ее черные волосы были скромно покрыты, но упрямые локоны выбивались из–под шали и обрамляли ее прекрасное лицо. Мужчины обращали на нее внимание, хотя она всем своим видом игнорировала их восторженные взгляды.

Она остановилась, не входя в фанум, и ее темные, яркие глаза встретились с его глазами.

— Для тебя есть место в гостинице, — сказала она.

Атрет заставил себя отвести от нее взгляд.

— Правда? — ему было интересно, знала ли она о том эффекте, который произвела на него.

Когда Рицпа не ответила, Петр взглянул на нее и спросил:

— А почему ты так покраснела?

Атрет засмеялся и потрепал его по волосам.

— Иди, парень, назад, к папе и маме.

— Но…

— Иди, — повторил Атрет, на этот раз уже строже.

— А я дороги не знаю, — сказал Петр, не желая уходить.

— Пойдешь по этой улице, вверх по склону. Если, конечно, ты не малое дитя, которое нужно все время за ручку держать.

Петр послушался.

— Рядом с нами есть свободное место, — сказал он, уходя. — Можешь спать там.

— Тебе обязательно нужно было отсылать его? — спросила Рицпа Атрета, когда Петр отошел на достаточно далекое расстояние.

— A-а, ты не хотела, чтобы он уходил? — спросил Атрет, прикинувшись простачком. Его глаза блеснули. — Так я позову его назад, если ты считаешь, что с ним тебе будет безопаснее.

— Ты ведь специально меня в краску вогнал, — сказала Рицпа, с трудом скрывая свое раздражение.

Улыбка Атрета стала ироничной.

— Что тебя смутило? Мои слова или твои мысли?

Рицпа слегка нахмурилась, а он с торжествующим видом поднял голову и с вызовом улыбнулся ей. Он уже приготовился к тому, что сейчас Рицпа повернется и пойдет обратно в гостиницу, к своим друзьям. Но вместо этого она осталась, хотя было видно, что ей это стоило немалых усилий. Она что–то задумала.

— Нам нужно поговорить.

— Если хочешь поговорить, проходи сюда и садись. — Атрет заметил, что Рицпа входит в фанум, будто в клетку ко льву. Она села на мраморную скамью, напротив него, и положила руки себе на колени.

— Прежде чем нам отправиться дальше, нам нужно достичь какого–то понимания.

Атрет медленно скривил губы.

— Мы еще никуда не отправились.

— Пожалуйста, отнесись к моим словам серьезно, Атрет.

— О, я серьезен, убийственно серьезен, — холодно сказал он, не желая сдерживать свои эмоции. Он знал, о каком понимании она говорит, но сомневался в том, что ей это будет по душе. Более того, если это окажется ей по душе, он в ней просто разочаруется.

— Какими будут наши отношения, когда мы доберемся до Германии?

— И какими же они будут? — Атрет приподнял брови.

Рицпа крепче сцепила руки. Если бы только его лицо не было таким непроницаемым, а тон — таким насмешливым!

— Я не рабыня, но я и не… — она состроила гримасу, стараясь подыскать подходящее слово.

— И не жена, — закончил он за нее. Она была прекрасна, даже прекраснее, как ему сейчас показалось, чем Юлия.

Рицпа снова покраснела. Даже Семей никогда не смотрел на нее с такой страстью. Ее тело отреагировало на желание в глазах Атрета, и ее бросило в жар. Затем пришло осознание.

— У тебя сложилось неправильное представление обо мне, — сказала Рицпа и встала.

— Куда ты?

— Назад, в гостиницу, — сказала Рицпа, желая поскорее уйти отсюда. Но Атрет схватил ее за руку.

— Зачем?

У нее перехватило дыхание.

— Пусти, Атрет. Сейчас не время и не место о чем–то говорить.

— Потому что у тебя нет ребенка на руках? — Атрет встал. — Сейчас ты чувствуешь себя слабой без такого удобного щита?

— Халев не щит, но когда я держу его на руках, ты, по крайней мере, видишь во мне мать, а не… не…

— Не женщину? — Он провел большим пальцем по гладкой, шелковой коже ее руки, и ему стало интересно, какова ее кожа вообще. Его пульс был подобен ударам молота, и в нем проснулся гнев. — Ты задала мне вопрос. А ответ услышать не хочешь? Когда мы доберемся до Германии, моему сыну уже не нужна будет кормилица.