Ассистент убийцы - Валерий Шарапов

Зверев взял конверт и усмехнулся:

– Пакет на имя Корнева. Он хотя бы видел эту бумагу, прежде чем ты ее сюда притащил?

– Корнев на совещании в главке, а дело, как я считаю, срочное. Поэтому я уговорил Леночку отдать мне дело Ротаря и принес его сюда.

– Она тебе так сразу его и дала?

Веня развел руками.

– Так я сказал, что это ты велел отдать конверт!

Секретарша Корнева Леночка Спицына была особой принципиальной и строгой. Без визы начальника она вряд ли дала бы входящие документы Вене. Однако секретарша знала, какое влияние имеет на полковника Зверев, поэтому удовлетворила ту просьбу, которую он якобы высказал.

Павел Васильевич хмыкнул и заявил:

– На меня, значит, сослался, чертяка! Широко шагаешь, Венечка! Штаны порвешь!

Закипел чайник. Костин наполнил заварник кипятком, даже не заметив от возбуждения, что начальник назвал его Венечкой.

– Я уже успел прочесть данные на нашего Молдаванина и отметил весьма интересную вещь, – сказал старший лейтенант.

Зверев взял конверт, вынул из него сопроводительное письмо и карточку заключенного с данными на Ивана Николаевича Ротаря. В левом верхнем углу пожелтевшего листа плотной бумаги было наклеено фото. Худое скуластое лицо, хищный взгляд, челюсть, чуть повернутая вбок. Так вот ты какой, дорогой наш беспалый!

Пока Зверев рассматривал фотографию Вани Молдаванина, Веня разлил по стаканам чай, сунул себе в рот печенье и с набитым ртом продолжал:

– Так вот, смотри, что у нас получается, Павел Васильевич. Молдаванин наш сел в сорок первом и всю войну провел в мордовской тюрьме. В сорок пятом в ту же самую тюрьму попал Сухоруков. Он активно сотрудничал со следствием, поэтому и угодил не на какие-нибудь Соловки, а отбывал срок в солнечной Мордовии. Тут-то и начали происходить странные вещи. Молдаванин, который через год должен был бы выйти, вдруг подался в бега.

– И что?

– А то, что наш Ваня Молдаванин сперва был паинькой, а в сорок пятом, как раз после прибытия в тюрьму Сухорукова, попытался сделать ноги, – продолжал рассуждать Веня. – Все указывает на то, что эти милые ребята встретились, и Сухоруков поведал Молдаванину нечто такое, что побудило того совершить побег.

Зверев сдвинул брови и чуть не подавился печеньем.

– Именно в то время Молдаванин проигрался в карты и лишился пальцев, – сказал он.

– Он угодил в санчасть, каким-то образом оттуда выбрался и попытался бежать уже из тюремной больнички.

– Я не думаю, что он специально лишил себя пальцев, чтобы попасть в санчасть. В этом случае Ваня мог бы отрезать только один.

– И я так не думаю, – сказал старший лейтенант. – Пальцев он лишился, решив выиграть деньги, которые ему были нужны, чтобы организовать побег. Но Ваня продулся и стал беспалым! Он бежал из лазарета, но его поймали и добавили срок. Мне кажется, что Молдаванин затаил обиду на своих подельников, ведь они бросили его у сберкассы помирать! Княгиня, Ромка и Сухарь скрылись с деньгами, а он выжил и долгие годы вынашивал план мести. Когда Сухоруков рассказал Молдаванину, куда подевались Ромка и Княгиня, тот решил отомстить этой парочке.

– Тогда он должен был отомстить всем троим.

– Сухоруков на момент попадания в тюрьму был смертельно болен. Мстить ему уже не имело смысла.

Зверев взял со стола стакан, сделал несколько глотков и сказал:

– Ну что ж, Вениамин, ты сегодня блеснул, и твоя версия очень интересная, но я предпочел бы еще кое-что проверить.

Костин уселся на софу, на которой провел ночь Зверев, откинулся назад и деловито заявил:

– А я считаю, что тут и без всяких проверок все ясно. Как думаешь, когда Корнев вернется из главка, может, ему стоит доложить мою версию?

– Доложи, а мне пока недосуг. Говорю же, я должен кое-что проверить, – сказал капитан, встал, надел пиджак и направился к выходу.

Отделение внутренних дел Лопатинского района располагалось в одноэтажном строении из красного кирпича. В сорок первом, во время штурма города немцами здесь шли ожесточенные бои, и здание неоднократно подвергалось артобстрелу. Оно выстояло, но его стены все еще хранили следы, оставленные пулями и осколками разорвавшихся снарядов.

Войдя в помещение, Зверев подошел к стеклянной будке, где ожидал увидеть дежурного, но его там не оказалось. Оглядевшись по сторонам, капитан прошел по коридору и за поворотом увидел двух милиционеров. Они стояли у распахнутого окна, курили и о чем-то оживленно спорили. Когда Павел Васильевич поинтересовался у одного из них, где ему найти начальника, тот даже не повернулся, указал на конец коридора.

Зверев подошел к двери, на которой висела табличка с надписью «Майор Е. Л. Козин», без стука открыл ее и вошел в помещение.

Кабинет майора Козина разительно отличался от апартаментов Корнева, привычных Павлу. Служебное помещение, в котором обитал начальник Лопатинского РОВД, было раза в три меньше и имело довольно унылый вид. Мебель была изношенная, повсюду валялись какие-то папки и книги, на подоконнике в треснутом горшке красовалась засохшая герань.

«Бедствует районная милиция. Это очевидно», – с пониманием подумал Зверев.

Козин, суровый майор с квадратным подбородком и кустистыми бровями, сидел, согнувшись, за столом и одним пальцем набивал какой-то текст на старенькой печатной машинке. Рядом с ней на столе лежали катушка с нитками, швейные ножницы и надкушенный пряник, стоял стакан с остатками чая.

– Вы кто? – не поднимая головы, строго спросил Козин.

– Капитан Зверев, областное управление, начальник оперативного отдела.

На этот раз Козин все-таки отвлекся от машинки, недовольно сморщил лоб и осведомился:

– Что от меня понадобилось управлению? Опять будете кровь мою пить?

– А чем же это наше управление тебе так насолило, майор?

– А тем, что достали вы меня своими отчетами. Сегодня это пришли, завтра то! Я как сюда попал, так только и занимаюсь тем, что бумажки для вас крапаю. Вот полюбуйся! – Козин схватил пачку бумаг, лежавших у него под рукой, и затряс ими возле головы.

Зверев не смог сдержать улыбки.

– А ты, майор, секретаршу завести не пробовал? – спросил он.

– Какой ты умный! Рад бы я секретаршу заиметь, да только у меня ее в штате нет! Поэтому приходится все самому печатать. Я боевой офицер, фронтовик, а не девочка-машинистка!

– Я тоже фронтовик, писанину ненавижу точно так же, как и ты, но куда же от нее денешься? – Зверев достал из кармана пачку «Герцеговины Флор» и вопросительно посмотрел на Козина.

Тот только махнул рукой: