Седьмое небо - Луанна Райс

— Я понимаю, — сказал Уилл, обнимая ее.

Сара рыдала у него на груди. Она хотела удержать при себе своего сына, а он сопротивлялся. Уилл не мог предположить, чем все это завершится, и беспокоился о Саре. Она все поставила на карту, наметила все наперед на добрых полгода, а ее сыну не было до этого дела. Уилл видел это по тому, как сотрясались ее плечи и прерывалось дыхание.

— Позволь ему жить так, как он хочет, Сара, — сказал он. — Это все, что ты можешь сделать.

— Я твержу себе то же самое. Но как? — спросила она. — Я его мать.

Уилл провел рукой по ее волосам, думая о Фреде. Как он позволил своему сыну уйти? Жизнь или смерть — самое важное на свете. Но Уилл знал секрет: на самом деле вы лишены выбора. Ваши дети вам не принадлежат и никогда не принадлежали. Они вверены вам лишь на короткое время. Вы делаете все, что в ваших силах, вы защищаете их; если им вздумается изменить свое имя, вы спросите, как их теперь называть. Если они захотят управлять яхтой, вы поможете им выбрать верный курс…

— Ты будешь его любить, где бы ты ни была, — сказал Уилл. — Ты это уже знаешь.

— Я знаю?

— Подумай о себе и своей матери, — сказал Уилл.

— Я люблю ее, где бы я ни была, — сказала Сара, всхлипывая.

— Ты уже знаешь, что такое быть дочерью, — сказал Уилл, вытирая ее слезы. — Теперь ты должна поступить как мать.

Сара кивнула. Уилл видел и раньше ее слезы, и его поражало, как мгновенно менялось ее настроение. Десять секунд назад она, совершенно разбитая, рыдала в его руках, а сейчас вся светилась, сияла как невеста. Он представлял, как она идет по этому проходу, останавливается у алтаря, ждет человека, который и не собирался здесь появиться.

— Сара, — сказал он, взяв ее за руки.

— Да?.. — запинаясь спросила она, словно все еще боялась говорить.

Слова застряли у него в горле. Его взгляд застыл, устремленный в ее прозрачно-чистые прекрасные глаза. Он так далеко продвинулся за такое короткое время. Сара вернула его к жизни, на то самое место, где он остановился, когда умер Фред. Если Уилл в состоянии ей помочь в отношениях с собственным сыном, может быть, это то, ради чего он здесь.

Больше они не говорили. Не отрывая глаз друг от друга, держась за руки, они пошли от алтаря к выходу из церкви. Уилл думал о человеке, который много лет назад оставил Сару ждать здесь в одиночестве… И который умер, так и не женившись на ней и не дав свое имя ребенку. Уилл жалел этого человека, не потому что тот умер, а потому, что он ушел от Сары Толбот.

Уилл вел Сару к выходу и остановился у двери. Он посмотрел ей в глаза, затем провел рукой по ее голове, словно приподнимал фату. Он стоял в проходе и целовал женщину, которая никогда не была его невестой. Толкнув дверь, они вышли из церкви навстречу холодному ветру.

Снежинка позвонила домой, она хотела поговорить с матерью, но в ответ услышала лишь автоответчик. Голос Джулиана сообщил ей кучу разных сведений: «Элис и я так обрадовались снегу… или наблюдаем за ралли… или, возможно, катаемся на лыжах… или, что очень возможно, бездельничаем у камина и не отвечаем на ваш звонок, поэтому, пожалуйста, оставьте ваше сообщение».

— Привет, мама, это я, — сказала Снежинка. — Мы все еще на Лосином острове, возвращаемся завтра утром. Думаю, папа отвезет меня домой. Так что не беспокойся, и не нужно меня встречать. Я попрошу папу отвезти меня. — Потом добавила более мягким тоном: — Я тебя люблю, мама. Пока.

Повесив телефонную трубку, Снежинка задумалась. Ее не покидало тревожное чувство. Почему мать не отвечает? Наверное, она ужасно расстроилась и обиделась. Что это за дочь, которая взяла и уехала, не сказав ни слова собственной матери? Да еще в День благодарения! В среду Снежинка обдумывала свой план, убеждая себя, что ни мать, ни Джулиан не будут без нее скучать, что ее отец нуждается в ней гораздо больше.

Но сейчас, в субботу, когда прошло время, Снежинка знала, что ей придется выслушать все. Она представила, как расстроена мать и как зол Джулиан. Он наверняка нашептывает Элис на ухо что-то недоброе, как те зловещие советчики в шекспировских пьесах, что лгали королеве. В прошлом году на Рождество Джулиан преподнес ей своеобразный подарок — оплатил ее занятия в театральной студии Маркеллус-колледжа. И если она что-то вынесла оттуда, так это то, что в ее собственной жизни достаточно трагедии, предательства и фарса, как у самого Шекспира.

Она набирала и набирала номер дома, молясь, чтобы мать взяла трубку. Что, если действительно случилось что-то ужасное? Что, если в дом пробрались грабители, украли коллекцию картин Джулиана, его суперавтомобили и перерезали всем горло? Что, если это серийные убийцы? Прижав к груди телефон, Снежинка сжала губы. Она чувствовала, как ее мозг распирает от фантазий: одинокий дом на холме, ужасное преступление, страх в глазах матери и Джулиана. Что, если они убили Джулиана и оставили ее мать умирать, и сейчас ее мать истекает кровью, слыша телефонный звонок, забытая собственной дочерью…

— Хэлло, — послышался спокойный голос Элис.

— О Господи! Мама! — ахнула Снежинка.

— Сьюзен, это ты? — спросила Элис.

— Да, привет, мама! Я звонила тебе все эти дни, я не разговаривала с тобой с того раза. Помнишь?

— Помню, — сухо произнесла мать.

— Где ты была? Как прошел День благодарения?

— О, замечательно. Правда, Джулиан немножко простудился.

— Да? — переспросила Снежинка, стараясь говорить заботливым тоном. — Я надеюсь, ему лучше? — Мать ничего не ответила, и Снежинка почувствовала, как беспокойство растет у нее в груди. Почему она должна так нервничать, говоря со своей собственной матерью? Она постоянно чувствовала, что разочаровывает или расстраивает ее, или встает между ней и Джулианом.

— Как… — начала ее мать. Она замолчала и откашлялась. — Как прошел праздник?

— Все хорошо, — небрежно ответила Снежинка. Она не хотела говорить матери, что все было чудесно и какие незабываемые дни она провела.

— Я рада, — сказала Элис, и Снежинка почти увидела, как ее губы сложились в жесткую тонкую линию.

— Что-то не так? — спросила девочка.

— Я просто… просто… Это был наш первый праздник без тебя, — сказала мать, и в ее голосе послышались слезы. — С тех пор как ты была малышкой, с того дня, как ты родилась, мы были все вместе на День благодарения и на Рождество.

— Извини, мама, — прошептала Снежинка, пораженная печальной интонацией матери.

— И даже на День независимости, за исключением того раза, когда вы с Фредди были еще маленькие и отец взял вас на свой корабль «Джеймс», чтобы показать фейерверк. У меня была простуда или что-то еще… и я не могла пойти.

— Но к обеду мы вернулись домой, — напомнила Снежинка, поддерживая тему, затронутую матерью.