Любимые дети, или Моя чужая семья - Диана Чемберлен

Наконец, как-то вечером, когда дети были в постели, он сел вместе со мной на диван. Очень близко. Мы очень давно не были так близки.

– У меня вопрос, – улыбнулся Джейми.

То, как он держал мою руку, и веселый тон подсказали мне, что вопрос мне очень понравится.

– Да? – спросила я.

– Мы с тобой были святыми, верно?

Я рассмеялась:

– Ты не шутишь?

– Как насчет того, чтобы покончить со святостью? Может, начать принимать противозачаточное? – спросил он.

– Да!

Я отпустила его руку, прыгнула на него и оседлала.

Джейми рассмеялся. Все это было так не похоже на меня!

Я откинулась назад и снова улыбнулась:

– Завтра же пойду к гинекологу.

Джейми стал гладить мои бедра.

– Ты была так чертовски терпелива, Сара. – Он заправил мне волосы за уши. – Я люблю тебя и люблю нашего сына.

Я опустила голову и впервые с той ночи, когда был зачат Кит, поцеловала Джейми в губы. Мне очень понравилось, как он стонал. Как сжимал мои бедра. Но хотя я мечтала заняться любовью с ним, на этот раз мне нужно было больше.

– Ты разведешься с Лорел?

Он колебался достаточно долго, так что я поняла: развод в его планы не входит.

– Я все еще борюсь с этим, Сара. Она нездорова. И она – мать Мэгги.

Я сползла с его коленей:

– А я – мать Кита, на случай если ты забыл.

Джейми схватил меня за руку:

– Знаю. Я… думаю об этом. Просто… боюсь, что ей станет еще хуже.

– Ты все еще любишь ее, – сказала я с горечью.

Он глянул на наши сцепленные руки. Молчание и было мне ответом.

– Почему?

– Прошлое. Человек, которым она была раньше.

Мне хотелось испытывать гнев. Я была готова испытать гнев. Но вместо этого вспомнила, какой была Лорел в церкви. Тогда. Как смотрела на Джейми. С абсолютным обожанием. Представила, каково для Джейми потерять все это. И положила голову ему на плечо.

– Этот человек мертв, Джейми. И давно.

Мы снова стали любовниками, и я помогла Джейми найти нужные слова, чтобы сказать Лорел, что он хочет развода. Но я знала, что это по-прежнему тревожит его. Как-то поздно ночью я нашла его в гостиной. Он тыкал пальцами в кнопки калькулятора, пытаясь найти лучший способ разделить их имущество, чтобы Лорел не пострадала финансово. Читал книги об опеке над ребенком, желая найти возможность получить опеку над Мэгги, не обливая Лорел грязью.

Наконец, он отправился повидаться с Лорел, вооруженный своими заметками и решимостью. Я, сгорая от волнения, ждала дома с детьми. Делала все, чтобы не думать о разговоре, происходившем на Си-Тендер. Не хотела думать о расстроенной Лорел и утешавшем ее Джейми.

Он сказал, что будет дома к обеду, но время шло и шло. Семь часов. Восемь. Я все больше тревожилась, вспомнив боли в груди, начавшиеся в больнице после стычки со Стивом. Неужели это повторилось? И откуда я узнаю, что происходит? Вряд ли я имею право звонить в Си-Тендер, чтобы все выяснить.

Я стояла на кухне, подогревая бутылочку для Кита, оравшего в детской, когда за окном хлопнула дверца машины. Минуту спустя в дом вошел Джейми.

– Джейми!

Я погасила газ.

– Я так беспокоилась!

Он казался слишком усталым, чтобы говорить. Стоял в дверях и качал головой.

– Что? Что происходит?

– Она беременна. Семь месяцев.

Мой рот открылся сам собой.

– Но как она может быть беременна?

«Нет, – думала я. – Нет, нет, нет!»

– Та неделя, что я прожил там после того, как родился Кит.

– Ты СПАЛ с ней?

Мне и в голову не приходило, что он способен на такое.

– Я думала, она все время пьяна и отвратительна.

Джейми запустил в волосы обе руки:

– Прости. Это ужасная ситуация, нам с Мэгги придется перебраться в Си-Тендер. Лорел нуждается в моей помощи.

– Нет, Джейми! Пожалуйста!

В груди было столько боли и обиды, что сердце казалось тугим узлом.

– Я знаю, что несправедлив к тебе. Но что поделать?!

Я подумала о Ките, о нашем ребенке, который плакал в детской. О Мэгги, о маленькой девочке, которую считала своей. Спящей в третьей спальне. О девочке, которую он хотел забрать с собой. Которая для него важнее, чем наш сын.

И прежде чем смогла удержаться, я схватила с плиты бутылку и швырнула ее в Джейми. Он даже не попытался уклониться.

29. Энди

Я поставил перед Кимми миску с попкорном, и она взяла горсть. Мы купили вторую по размеру миску попкорна, но она была практически пуста, хотя фильм только что начался. У нас и газировка была. Я всегда беру газировку в кинотеатре, потому что мне нравится ставить ее в держатель, такой же, как в машине ма.

– Этот попкорн намного лучше того, что делает моя мать, – заметила Кимми.

– Ш-ш-ш, – прошипел кто-то, потому что в кино не полагается разговаривать.

– Сам ш-ш-ш, – отрезала Кимми.

Я рассмеялся, потому что Кимми всегда что-нибудь да выкинет. Ма говорила, что Кимми плевать хотела на то, что думают другие люди. Она сказала, что это вроде как хорошо, но, когда я делал то, что ма не любила, она всегда мне выговаривала:

– Не делай этого, Энди. Люди подумают, что ты плохо воспитан!

Это было наше третье свидание в кино. Мать Кимми отвезла нас, а моя должна была забрать после того, как фильм закончится.

Через год я сам смогу возить нас в кино. Правда, когда я сказал об этом дяде Маркусу, он ответил: «Посмотрим».

Картина называлась «Кит Криббедж», и я сразу понял, что это девчачье кино, потому что главной героиней была девчонка. Фильм выбрала Кимми. Сам я хотел посмотреть «Звездные войны», или «Люди-клоны», или что-то в этом роде, но мне, в общем, было все равно. Мне просто нравилось сидеть в кино рядом с Кимми.

В кинотеатре собралось полно народа, потому что был вечер субботы, и мы не смогли сесть в середине, как любили. Фильм был ничего, пока дело не дошло до лагеря бродяг. Я не понимал, как леди может стать бродягой. И тогда мне стало неинтересно. Я уже не смотрел на экран, а думал о том, что Кимми хорошо пахнет. Запах шел от ее волос, которые всегда были такими длинными и пушистыми. Я хотел обнять ее, как делают все мальчики в кинотеатрах. В конце концов, она была моей подружкой, и поэтому, когда мне надоела эта история с бродягами, я обхватил ее за плечи. Кажется, ей понравилось, потому что она придвинулась ко мне ближе. Она оказалась так близко, что ее волосы щекотали мне нос, а уголок очков вжимался в щеку, но больно не было.