Большая книга ужасов. 43 - Елена Усачева

Страх, как живое существо, толкнулся Юрке в колени, в легкие, в затылок.

– Ты зачем здесь?… – прошептал он, чувствуя, что хочет сесть.

Мама в кухне, папа в соседней комнате, он в своей хорошо знакомой квартире. Чего он испугался? Как она могла сюда войти? Что она может ему сделать в родных стенах? Он бредит?! Пора вызывать «Скорую»?!

Затрезвонил домофон. Юрка вздрогнул. Моргнул. Всего на долю секунды закрыл глаза, а когда открыл – табуретка оказалась пуста.

Никто на ней не сидел. Хотелось подойти, пощупать гладкое сиденье, но домофон звал, из своей комнаты кричала мама, и вот-вот мог выйти папа. Пулейкин метнулся к двери.

* * *

– А-а-а! – понимающе закивал Влад, как только увидел вытянутую физиономию приятеля. – И ты тоже увидел?

– Кто это?!

Муранов потер красные от холода руки:

– Перчатки потерял…

– Где потерял? Вон твоя куртка, мы ничего из нее не вынимали.

Не переобуваясь, Влад прошел в комнату и перевернул лежавшую на кушетке куртку. Перчаток в карманах не было. Он опустился на кровать, прижал к себе одежду, словно так ему было легче согреться.

– Они нас прокляли, да? Мы теперь умрем?

– Они – это кто? – Юрка упал на табуретку. Вспомнил, кто перед ним здесь сидел, подпрыгнул, но взял себя в руки. Не время изображать из себя ненормального.

Но было поздно. Влад во все глаза смотрел на него. И на лице его было торжество.

– А-а-а! – мерзким голосом протянул он. – Вот видишь! У тебя ведь тоже что-то пропало?

– Учебник по химии.

– Учебник не считается.

– Вербицкая здесь была! Они мстят нам за Андалузию.

– Алансон, – машинально поправил Влад, хотя слова уже не имели никакого значения.

– Хочешь сказать, что это она на нас насылает призраков?

– Для этого нужны личные вещи.

– Ты что, рукколы объелся?! – прошептал Пулейкин.

– А ты почитай в Интернете, – Влад кивнул на сотовый. – С ней вообще не надо было связываться.

– Где это написано, что за обливание ведьмы водой полагается смерть? – Юрка упрямо боролся, хотя голос его уже не звучал настолько уверенно. – Нам теперь каждому по медали дадут за храбрость. И молоко по утрам бесплатное, потому как профессия вредная – ведьм гонять.

– Прокляли… – Влад медленно натянул куртку. – А Емцову, значит, ничего не сделали? Больше всех орал – и ничего?

– Прекрати, ты! – Смотреть на Муранова Юрке было неприятно. – Что за чушь ты несешь?! Что они могут?!

Муранов застыл. Лицо его вытянулось, взгляд уперся в одну точку. Вновь испытав весьма неприятное, но уже знакомое чувство страха, Юрка медленно повернулся.

Никого в углу не было. А Влад уже весь трясся от истеричного смеха.

И без того злая мама выгнала Муранова, посоветовав ему смеяться в другом месте. Ужинать Юрка отказался. Мысли о еде порождали дурноту. Все было слишком запутанным и невероятным. Еще и Емцов к телефону не подходил.

* * *

Девочка наклонилась. Черные волосы сползли с ее плеч и упали Юрке на лицо. Он поморщился, махнул рукой. Девочка улыбнулась. У нее были маленькие остренькие зубки. От улыбки ее губы налились чернотой, а глаза как будто еще больше потемнели. Девочка сгибалась все ниже и ниже, словно хотела поглотить его своей улыбкой целиком.

Страх пронзил его внутренности, горячим хлопком взорвался в мозгах, и Пулейкин проснулся.

В первую секунду он не понял, где находится. Полумрак, перед глазами плавают цветные круги, сердце колотится. Но вот он разглядел штору, в углу – письменный стол, рядом – шкаф.

Дома.

На мгновение окружающий мир словно покачнулся, но Юрка заставил себя подняться и пойти в кухню.

«Это всего лишь сон. Только сон. Муранов пристал со своими страшилками – вот я и стал видеть черт знает что».

Холодный линолеум в кухне привел его в чувство. Вода из кувшина отдавала неприятной тухлинкой. По улице пронеслась одинокая машина. Все было нормально. На стене громко тикали часы.

Топ-тип, топ-тип.

Или это вода капает? В кухне? Нет. В туалете? Она там негромко журчит. А может, это отец храпит? Мама вздыхает?

Скрипнули половицы.

От неожиданности Юрка чуть стакан не выронил.

Голая влажная ступня отклеилась от паркета, пятка топнула – кто-то шагнул.

– Папа?…

Кто еще будет красться по коридору ночью?

А при чем здесь папа? С чего ему красться?

Часы заполошились, застучали в сумасшедшем ритме.

По коридору кто-то шел. Шурх – оторвалась от пола ступня, туп – приземлилась пятка.

Пулейкин вцепился свободной рукой в край раковины, другой прижал к груди стакан. Он весь превратился в слух.

Шмяк, топ, ш-ш-ш-ш…

Кто-то словно вел пальцами по шершавым обоям.

Звук приближался.

Страх маршевым строем прошел по его телу, сделав Юркины суставы мягче воска – колени переставали его держать, рука готова была вот-вот выпустить стакан.

Звуки приблизились и затихли. Сейчас она появится из-за поворота, и тогда…

Дверь качнулась. Или это ему только показалось? В темноте легко представить движение, вообразить его.

Оглушительная тишина надавила на барабанные перепонки, и Юрке захотелось зажать уши руками, чтобы избавиться от боли.

Стакан ударился о столешницу, подпрыгивая, покатился к раковине. Вода выплеснулась на его голые ноги.

Темнота в кухне утратила серый оттенок, стала четкой и ясной. Часы умерили свой пыл. За окном проехала еще одна машина.

С трудом оторвав вспотевшие ступни от линолеума, Юрка вышел в коридор. Дверь в кухню была распахнута – как и было до того, как Пулейкин отправился за водой. Коридор с мрачной громадой входной двери. Красный коврик, ставший ночью черным. Его комната. За шторой – тень.

Тень делает шаг вперед, проходит сквозь плотную ткань. Улыбка открывает маленькие острые зубки, черные глазки горят бесовским огнем.

– Сдалась кому ваша Андалузия! – шепчет Юрка и бросает в приближавшуюся тень подвернувшийся под руку учебник.

«Химия», – машинально читает он на обложке упавшей на пол книги. Все исчезает. Ни тени, ни учебника…

Черт с ней! Пускай живет! Даже ведьмы имеют право на существование.

Дрожащей рукой Юрка достал из сумки мобильный. Трубка недовольно мигнула гаснущим экраном. Эсэмэска. Номер незнаком.

«Просыпайся!»