Пожиратель мух - Кирилл Алексеев

Пияде тогда сказали, чтобы она держала своего внучка при себе днем и ночью. Иначе, неровен час, зашибет его случайно поленом. Старуха ничего не сказала. Посмотрела на баб, которые к ней явились, развернулась и в дом ушла. Промолчать-то она промолчала, но через неделю у двух баб, которые были беременны, случился выкидыш. А еще через месяц начала дохнуть скотина. Коров выгоняли на пастбище, но они возвращались через час по домам, мыча от голода. Вот так вот. Трава под ногами, а они не жрут… Половина передохла, пока не обратились к той бабке из соседней деревни. Она сразу сказала – порчу навели на скот.

Всем стало ясно, чьих рук это дело. Но в открытую все равно побоялись выступать. Кто ее знает… Ругались, грозились между собой унять старуху, да только все кончалось разговорами. Пока, через год, Прохор не отличился в очередной раз. Он напал на девушку. У нее были месячные. И он… Простите, барышня, за подробности, повалил ее на землю и… В общем попробовал менструальной крови. При этом так увлекся, что снова пустил в ход зубы, что для девушки закончилось тяжелейшей травмой.

К Пияде явились всей деревней и предъявили ультиматум: либо она со своим чокнутым семейством убирается из деревни, либо однажды проснется в горящей избе. Пияда в долгу не осталась и пригрозила проклясть каждого, кто только попробует причинить вред ей или ее внуку. В те времена к подобным угрозам относились куда серьезней, чем сейчас. Поэтому, поворчав, убрались восвояси. Но один смельчак все-таки в деревне был, как выяснилось позднее.

Через два месяца Пияду отравили. Кто, как, чем – не знаю. Никто не знает. Человек, который это сделал, предпочел свое участие в этом деле не афишировать. Старуха просто заболела, и все. Внезапно и не на шутку. Полагаю, яд должен был убить ее быстро, за несколько часов. Но она прожила почти неделю. Умирала она жутко. Дядька говорил, что из-за ее воплей было не уснуть ночами. Сначала она осыпала всю деревню проклятиями. Потом клялась, что вернется. Что она не успокоится на том свете, пока жив хоть кто-то из этой деревни, вплоть до седьмого колена. Под конец умоляла поставить рядом кружку воды.

Вы знаете про воду? Нет? Есть поверье, что облегчить смерть колдуна, всегда очень мучительную, можно, поставив рядом с ним стакан с водой. Вроде как вода забирает плохую энергию, поэтому и умирать им легче… Говорят, что вода в такие моменты буквально бурлит, расплескивается через край. Вот Пияда и умоляла принести воды. Не знаю, почему внук не сделал этого. Дочка-то понятно, она ничего не соображала… Только выла, вторя бабке. А вот Прохор… Не знаю. Говорю же, он был со странностями. Может быть, ему нравилось смотреть, как мучается прабабка.

Когда Пияда, наконец, отошла, встал вопрос о похоронах. Решили, что хоронить ее на кладбище не станут. Не по-христиански, конечно, но слишком уж люди обозлились. Можно и их понять. Старуху закопали за погостом. Причем, – старик сделал драматическую паузу, – кто-то бросил ей в гроб горсть маковых зерен, перед тем как заколотить крышку.

– Маковые зерна? – поднял брови Виктор. – Зачем это?

– Тоже суеверие. Только связано он не с колдунами, а с вампирами. Когда хоронят человека, подозреваемого в вампиризме, нужно бросить ему в гроб горсть семян. В Европе это семена горчицы или проса, на Руси упырям кидали маковые зернышки. На самом деле неважно, что за зерна, хоть овес кидай. Считается, тогда вампир не встанет из могилы, чтобы пить кровь.

– Почему это?

– Смысл в том, чтобы занять вампира. Он будет вынужден пересчитывать зерна, и пока не сосчитает их все, не сможет покинуть гроб. Считает он по одному зернышку в год. Так что если бросить хорошую жменю, можно уберечься от его визитов на достаточно долгое время. Очень удобно, не правда ли? Намного легче и интеллигентнее, чем заколачивать в грудь покойнику кол или отрубать голову. Всего лишь зерна… Честно говоря, не знаю, почему так поступили со старухой. Не думаю, чтобы ее считали кровопийцей. Но может быть, это я плохо осведомлен о власти маковых зерен. Возможно, они действуют не только на вампиров, а вообще на любую нежить. Главное, подобный жест ясно говорил о том, что старуху всерьез боялись. Даже после смерти. А может быть, особенно после смерти.

Ну так вот, после похорон снова пришли в ее дом. На этот раз, чтобы поговорить с Прохором. Решили, что коли парню уже двенадцать лет, должен понимать, что к чему. Сказали прямо – или убирайся из деревни, или спалим хату.

Он оказался осторожнее прабабки. Сам отстроил новый дом где-то в лесу, в стороне от деревни, и переселился туда с матерью. Все вздохнули с облегчением, как если бы больной проказой ушел.

Чем они с матерью жили в лесу, никто не знал. Никто не знал, и где их новый дом – вот что особенно интересно. Никто, вы понимаете, никто его не видел. Не знаю, как такое возможно, но факт остается фактом. Пытались искать, хотя бы из любопытства. Но ничего не нашли. Словно Прохор с матерью обосновались глубоко под землей. Или, такое предположение тоже было, отводили глаза посторонним, пользуясь рецептами бабки Пияды.

На какое-то время про них забыли. Изредка их встречали в лесу вместе или поодиночке, но в разговоры ни он, ни, тем более, мать не вступали. Словно окончательно одичали. Так и прожили почти десять лет, пока не началась война. Прохору к этому моменту было года двадцать три-двадцать четыре. Удивляюсь, почему его не призвали в армию. То ли признали негодным, то ли еще что… Всякое бывает. Но так или иначе, никто не видел, чтобы Прохор явился по повестке в сельсовет.

В сорок третьем прежних Песков не стало. Вы должны знать эту историю с эстонцами. Мало того, что обобрали, так еще народу поубивали и деревню сожгли.

Мда… О Прохоре в то время было ни слуху, ни духу. Где он просидел все это время, чем занимался, чем кормился – никто этого не знал. Деревня жила своей жизнью – работа от зари до зари, сначала на колхоз, потом на себя, трудодни, налоги… А Прохор с матерью – своей. Тут ведь понимаете, какая штука… Домыслов, слухов, предположений было хоть отбавляй. Но я историк и привык верить фактам, а не слухам. А факты таковы, что несколько лет его никто не видел ни в деревне, ни в окрестностях. Полоумную мать видели, а его – нет.

После окончания войны некоторое время о Прохоре также никаких вестей не было. Скорее всего, он все это время крутился где-то поблизости, стараясь не попадаться на глаза местным. Потом все-таки, как говорится, вышел из подполья. Дядька говорил, что это случилось в сорок шестом. Он наткнулся на Прохора, когда вместе с другими детьми собирал головки клевера. Потом их сушили, варили и ели. Ничего не поделаешь – голод. Дядьке на тот момент едва исполнилось восемь лет. Как я сейчас понимаю, тогда он был на волосок от смерти. Господи, грех говорить, но уж лучше бы там все и закончилось…

Старый учитель снова замолчал и посмотрел на Виктора:

– Вы, может быть, чаю хотите? Долгая история получается.

– Нет, спасибо, – сказал Виктор, бросив взгляд на загаженные кружки. – Мы потерпим. Правда, Катя?

Девушка вяло кивнула. Виктор увидел, что она засыпает. Он хотел было попросить хозяина поторопиться с рассказом, но в последний момент передумал. Тот вообще может замолчать, если проявить хоть малейшее нетерпение. В конце концов, эта история нужна им, а не старику.