Заговор Высокомерных - Елена Тюрина

– Против императора готовился заговор. Так вышло, что я знал об этом. И те, кто его готовил, тоже знали, что я посвящен в их тайну, – шептал, склонившись почти к самому уху хозяйки театра Алексей. – И усадьбу подожгли именно поэтому. Меня хотели убить. Поджог был предупреждением.

Николетта мало верила в эти слова. Знала, что Волговский – большой любитель потрепаться, особенно в присутствии красивых женщин. А его горячее дыхание на шее неимоверно раздражало.

Во время антракта Алексей нашел ее в одном из коридоров, где тусклый свет нескольких бра практически не спасал от полумрака и… его домогательств. Граф приблизился к Николетте и попытался ее обнять.

– Никки, я безумно скучал! Я хочу снова отведать вкус твоих губ!

– Алекс, ты пьян, – актриса отступала назад, стараясь увернуться от его рук. – Не прикасайся ко мне.

– Но Никки, ты вновь пленила меня сегодня. Я даже готов простить тебе то, что ты увезла мою дочь!

Он больно впился пальцами в ее талию, рывком притянул к себе с намерением поцеловать.

– Пойми, я не мог поступить иначе! Чтобы высокородный граф женился на актрисе? Это был бы невиданный позор, – шептал мужчина, не переставая при этом тискать ее, прижатую к стене между дверями грим-уборных.

– Алекс! Уйди! Ты мне противен! – не выдержала Николетта и, больше не церемонясь, ударила его по лицу.

– Вот сучка, – зло прошипел, потирая скулу, Алексей. – Забыла, как визжала от восторга, когда я тебе побрякушки дарил? И когда имел, как шлю…

– Батюшка, – перебивая его, раздался совсем рядом громкий и уверенный голос Ксении.

Граф отпрянул от Николетты и повернулся к дочери. Актриса, кусая губы, тоже смотрела на ребенка. Она решила, что убьет Волговского, если он хоть пальцем тронет девочку. Но тот, видимо, все же понимал, что застигнут за более чем позорным занятием. Да еще и собственной дочерью! Поэтому с ошарашенным видом молчал.

– Там, в ложе, во время спектакля, вы предлагали мне жить с вами, в вашей семье. Так вот я никуда с вами не поеду. И оставьте маму в покое.

Сидя в экипаже, разозленный и разочарованный Волговский заметил в руках у маленького сына что-то блестящее.

– Что это? Где ты взял?

– Это дала мне девочка, – ответил ребенок.

Алексей узнал свой орденский знак… Неужели дочь все это время хранила его, как память о нем? Граф откинулся на бархатные подушки и задумался. Впервые пришло понимание того, сколь многое он потерял.

В отличие от брата, Александр практически ни слова не проронил за весь вечер. Тем неожиданнее для Николетты был его поступок. После спектакля, когда гости разъехались, на ступнях парадного входа они остались одни. Темноту рассеивал теплый свет фонарей. И в этом свете красиво кружились редкие снежинки.

Мужчина подошел, мягко взял ее маленькие прохладные руки в свои крупные, горячие, и тихо сказал:

– Посмотрите, какая волшебная ночь, – Александр взглянул на небо, а потом снова на нее. – Вы упрекнули меня в том, что я бросил Россию. Но это не так. За эту страну я, не раздумывая, отдам жизнь. Если понадобиться. Хотите, расскажу вам все, как есть?

Николетта ощутила легкую дрожь, пронзившую все тело.

– Только… Сначала ответьте. Однажды я потерял вас и не мог простить себе этого. Поэтому хочу сразу выяснить… Вы согласны вернуться со мной на родину в качестве моей супруги?

Актриса подняла на него свои большие серые глаза и утонула в его бездонных синих.

– Титул у меня поскромнее, чем у брата, да и состояние не такое большое, но все же нищета нам не грозит… – поспешно заговорил он.

Должно быть, ее молчание Александр воспринял как сомнение или даже отказ. Она коснулась пальцами его губ, призывая замолчать.

– Тише, прошу… Не надо об этом. Обнимите меня. Мне холодно.

Глава

XXVII

Шторы были неплотно задернуты, погружая комнату в интимный полумрак. Взгляд Доронина задержался на спящей жене. Из кухни доносился звон посуды и шум воды, а в спальне царила сонная тишина. Абсолютно нагая Дарья лежала на животе, приобняв подушку. Ее шелковистые платиновые волосы картинно разметались по обнаженной спине и упали на лицо. Солнечный свет, пробивавшийся в щель между шторами нагло, словно любопытный зевака, дарил ее коже красивый золотистый оттенок. Но вдруг как будто что-то почувствовав, молодая женщина заворочалась, встрепенулась и резко села, натягивая на себя одеяло. Дарья в ужасе уставилась на мужа.

– Здравствуй, Дарьюшка, – произнес негромко он.

Одной рукой поправляя в беспорядке рассыпавшиеся волосы, другой она пыталась нащупать на прикроватной тумбочке телефон.

– Ты? А… который час? – Лисневская рассеяно моргала, озираясь по сторонам, будто ища кого-то взглядом.

– Девять уже. Оденься, – он бросил ей висевший на спинке стула пеньюар, и она поймала его.

Стала спешно надевать, одновременно стараясь придерживать одеяло, чтобы оно не съехало с груди. Получалось с трудом. Нервничая, Дарья совсем откинула его в сторону и, наконец, оделась. На взгляд супруга, сверлящий ее сквозь насмешливый прищур единственного глаза, старалась не обращать внимания.

– Что вы здесь делаете? – на пороге спальни застыл Каплин.

Вопреки ожиданию, он выглядел спокойным. Хотя появление законного мужа должно было вызвать смятение. Игнорируя следователя, Доронин снова обратился к жене.

– Ты меня порадовала, конечно, ничего сказать не могу. Вот как задумывали, так все и сделала.

Дарья молчала, теребя полу халата и пытаясь плотнее запахнуть его на груди.

– Что сделала? Вы о чем? – снова задал вопрос Каплин.

Голос его на сей раз прозвучал тверже, с нотками раздражения.

Вадим Борисович оглядел царивший в комнате живописный беспорядок – смятое постельное белье, хаотично разбросанные вещи, два бокала, фрукты и начатая бутылка вина на низком столике. Взгляд споткнулся о пачку из-под презервативов. Однако Доронин при этом одобрительно кивнул, усмехнувшись пикантной детали. Припухшие от поцелуев губы собственной супруги он заметил еще раньше.

– Вижу, с заданием справилась, – констатировал депутат.

– О чем он говорит? – Лев испытывающе посмотрел на любовницу, но та отвела взгляд. – Что ты сделала?

– Поимела она вас, молодой человек. Да так, что вы и не поняли ничего, – наконец соизволил ответить ему Вадим Борисович. – И меня, выходит, тоже. С квартиркой ты меня нехило так кинула, девочка. Не ожидал от твоего маленького умишки такой сложной финансовой комбинации.

Тонкие губы депутата сложились в подобие усмешки. Лев безмолвно смотрел на Лисневскую, а она все также прятала взгляд.

Наконец он повернулся к Доронину: