Битва за Лукоморье. Книга I - Роман Папсуев

Так, а это еще что такое? Непонятно с какой радости напоминает о себе китежанская вязь… но сейчас не до нее! Иванушка срывается вперед в надежде с разбега сграбастать-таки увертливого Охотника, да правое предплечье будто в капкан попадает. Набранный разгон несет козлика вперед, мимо увернувшегося противника, только вот беда, рука зажата намертво, и ноги обгоняют плечи.

Уже не сдерживая усмешки, Алёша тянет косматую ручищу на себя, а затем резко отпускает, посылая соперника в полет. Угодивший в ловушку задира ничего не может сделать и кубарем катится через спину под яблоню, едва не бороздя рогами землю. Вот и хорошо, пусть еще малость отдохнет, а мы с проснувшимися «мурашами» разберемся.

Загадка разрешилась, едва китежанин осмотрелся – в глазах Аленушки затухало уже знакомое янтарное сияние. Всё понятно – сестрица решила помочь братцу, но не вышло, зато повод для разговора какой!

– Сейчас вернусь, только водицы хлебну.

Иванушка что-то буркнул и принялся сдирать с рогов зацепившиеся за них жухлые листья. Вид у него был… задумчивый, у Аленушки, к слову сказать, тоже.

Алёша не торопясь двинулся к причудливой избе, очередной раз дивясь местным чудесам. Дом был не срублен, а плотно срощен из живых деревьев. Большой, весь бугрившийся налипшими друг на друга стволами и кривыми живыми ветвями. Стены у земли мягким мхом поросли, на кровле толстыми слоями листва – ни один ливень такую не пробьет, а на охлупне[22] коньками[23] молодые и тонкие деревца торчат. И еще разговорчивый Иванушка сказывал, будто чудо-изба пронизана светлой лесной волшбой: летом холодит, зимой греет, все внутри ровненькое, гладенькое, ни сучка ни задоринки. Печки только нет, но к южной стене тулится крытая пристройка, в которой сложено немалое костровище из темных булыжников – там братец с сестрицей и разводят огонь, там же и готовят. Зимой, должно быть, не слишком удобно, но Аленушка мертвячка, что ей холод? А у Ивана шкура толстая.

Пузатая бочка тулилась к самой стене и была полна до краев – черпай горстями да пей. Алёша от души хлебнул горьковато-пред-осеннего холодка и нарочито медленно обернулся. Девушка стояла рядом и словно бы безучастно смотрела на брата, что в нетерпении подпрыгивал посреди двора, ожидая возвращения соперника.

– Ивану учиться надо. – Китежанин неторопливо утер губы тыльной стороной ладони. – А то как бы всерьез не нарвался.

– Сами разберемся. – Повернуться к гостю лицом хозяйка не соизволила. – Решили силой мериться – ваше дело, резвитесь, а что нам дальше делать – без тебя решим.

– Добрый совет даю, Алена, прислушайся.

– Непрошеные советы добрыми не бывают.

– Всякий совет к разуму хорош. – Вот же ледышка, ничем не пронять! А если с другой стороны зайти? – Ты же сама все видишь, иначе волшбу бы в ход не пустила, пытаясь мне ноги подсечь. К слову, не дело это. Всякому известно, двое дерутся – третий не лезь. Нет, ударить исподтишка я и сам могу, но в бою, а вам я гость, да и с братцем твоим мы лишь потешаемся. Негоже как-то.

– Не указывай мне, Охотник. – Укор сработал: она наконец обернулась, смерив собеседника холодным взглядом. – Мы тут сами по себе, и уклад у нас свой – как хотим, так и живем. Попрекаешь волшбой, а сам знаешь, что всё едино с тобой ничего не поделать, колдуй не колдуй. Мне не поделать.

– Братцу твоему и подавно. Говорю же – учиться ему надо.

Не ответила, отошла, хоть и недалеко, продолжать разговор она явно не желала. Китежанин невольно поморщился и вернулся к приплясывающему противнику.

– Ну? Напился? – хлопнул кулаком в ладонь Иванушка. – Готов?

– Готов, готов.

Переворотень только того и ждал, с места сорвался немедленно: два широких шага для разбега и прыжок почти как в начале схватки. Только умный Иванушка на сей раз не хватать собрался и не лбом Охотника таранить. Едва коснувшись одним копытом земли, он снова мощно толкнул свое тело в воздух и на подлете выбросил в ударе руку, метя Алёше в скулу. Ох как красиво-то… и как удобно, ну прямо сам напрашивается!

Подворот под удар, одна рука, ухватив мощное запястье, протягивает бьющую руку соперника дальше, вперед и вниз, вторая – толкает плечо Иванушки вверх…

И рогатый поединщик, перелетев через соперника, грохается оземь со всего маха, аж пыль взлетает вперемешку с листьями и каким-то мелким сором. Незадачливый летун утробно крякает, неуклюже садится и мотает башкой. Козлы, настоящие козлы, получив по лбу, к наукам становятся восприимчивей, может, и здесь дойдет?

– Сила – это хорошо, – наставительно заметил Алёша. Пускай Алена и против чужих советов, у Иванушки своя голова имелась, – но в ход ее пускать с умом надо. На твою силу всегда чужой навык найдется, не силой борются, а уменьем.

– И то! – охотно согласился братец, поднимаясь и покачивая рогами. Другой на его месте обиделся бы или озлобился, что побили, а этот – нет, как ни в чем не бывало. – Эк ты меня! Я-то думал, умею кулаками махать, сойдемся – покажу… А ты раз-раз – и готово! Научи, а?

– Было бы время – научил. – В самом деле бы научил, потому что боязно за дурня. – Знаешь что, езжай-ка ты в Китеж, там и покажут и расскажут.

Голубые мальчишечьи глаза широко и радостно распахнулись, и переворотень живо повернулся к вроде бы не слушавшей сестрице.

– А чё? Аленка, давай?

– Нет. – Мертвячка сказала как отрезала. – Вы закончили? Сходил бы ты, Иван, искупаться, пока не свечерело, а то за ужином задохнемся.

– И я освежусь, пожалуй… совет добрый, пусть и непрошеный, – усмехнулся Алёша. – Бани-то у вас ведь нет?

– А для ча? – удивился Иванушка. – Мне там жарко. Ну а Аленке баня…

– …Что мертвому припарка, – пробормотал едва слышно Охотник, не удержавшись.

– …Ни к чему, она вообще не пахнет, – объяснил, к счастью, не расслышавший переворотень, впрочем про Аленку Алёша с Буланышем подметили еще вчера по дороге. Никаким человечьим духом, ни живым, ни мертвым от нее не веяло, лишь запахами леса, да еще вонь ночного боя впиталась в одежду.

– На нет и суда нет. – Богатырь потянулся и глубоко вздохнул. – В реке вода всяко не хуже, чем в бане. Пойду рубаху чистую возьму и… Это еще что за?..

Откуда это взялось, богатырь не понял, просто из-за яблонь вдруг выкатилось нечто вроде серого, окутанного пылью шара. Двигалось оно быстро, простого коня точно б обогнало, а может – и богатырского. На всякий случай Алёша отступил, почти отскочил в сторону, давая непонятному шару дорогу, а тот лихо развернулся и замер, взметнув пылюку не хуже остановленного на всем скаку жеребца. Хрюкнуло, дернулось, и шар развернулся в здоровенного, с поросенка, ежа. По крайней мере, так сперва показалось Алёше.