Ева Луна - Исабель Альенде

* * *

Аква-Санта была тихим и небогатым городком, где дома по большей части строились из необожженного кирпича, дерева или же вовсе из тростника; городок стоял по обе стороны от шоссе, обороняясь от наступавшей отовсюду сельвы. Время от времени местные жители, вооруженные мачете, устраивали вылазки против превосходящих сил противника, и им не без труда удавалось сдерживать его основные войска на некотором удалении от домов и огородов. До этих глухих мест еще не докатилась волна иммиграции, не затрагивали здешнюю жизнь и политические события, происходившие в стране; о волнениях и беспорядках в столице здесь рассказывали как о чем-то далеком, словно случившемся на другой планете. Жизнь текла спокойно и размеренно, люди были радушные, приветливые и открытые, удовольствия простые и здоровые — в общем, все как во многих других поселках и деревнях, разбросанных по стране. Идиллическую картину нарушало лишь соседство с тюрьмой Санта-Мария: присутствие казармы и военного городка жандармерии, а также наличие в черте города публичного дома придавали этому медвежьему углу некие черты модернизма и даже космополитизма. Всю неделю жизнь текла по заведенному много лет назад распорядку, и лишь по субботам, когда происходила смена тюремного караула на острове, от этого распорядка не оставалось и следа: вернувшиеся с недельной вахты жандармы жаждали активного отдыха и развлечений. Местные жители, как могли, старались не замечать этого шумного соседства, делая вид, что принимают доносящиеся из казармы пьяные крики, хохот и шум драк за галдеж каких-нибудь обезьяньих ведьм, собравшихся на шабаш в чаще леса неподалеку от поселка. Впрочем, внешнее безразличие в отношении к солдатам и офицерам жандармерии не мешало жителям городка проявлять известную осторожность: по крайней мере по субботам они тщательно запирали двери на засовы и ни под каким предлогом не позволяли своим дочерям появляться на улице. Кроме того, по субботам в городок обычно приходили индейцы — просить традиционную милостыню. Им подавали кто что мог: банан, кусок хлеба, глоток крепкого спиртного. Приходили они по тропинке из глубины сельвы, неизменно одетые в лохмотья, с голыми детьми, с едва передвигающими ноги и словно усохшими стариками, с вечно беременными женщинами, но при этом всегда с задорными, даже чуть насмешливыми искорками в глазах. Эту странную, почти клоунскую процессию обязательно сопровождала целая свора маленьких, почти карликовых собак. Местный священник оставлял для индейцев несколько монет из причитавшейся его приходу церковной десятины, а Риад Халаби угощал каждого подходившего к его дому сигаретой или леденцом.

До появления турка весь местный бизнес сводился к ничтожным по объему сделкам — продаже овощей и фруктов водителям проезжавших по шоссе машин. С утра пораньше подростки устанавливали на обочинах дороги навесы и парусиновые палатки, чтобы защитить от солнца зелень, фрукты и сыр, выложенные на разнокалиберных ящиках; продукты нужно было постоянно обмахивать ветками, чтобы на них не садились вездесущие мухи. Если день выдавался удачным и кто-то из шоферов останавливался, чтобы купить продуктов для себя или на продажу в городе, то мальчишкам удавалось к вечеру заработать несколько монет для своих родителей. Лишь Риаду Халаби пришло в голову договориться с водителями грузовиков, которые доставляли оборудование и материалы на буровые установки и возвращались с нефтеразработок пустыми, за небольшое вознаграждение отвозить овощи с огородов Аква-Санты в столицу. Он же наладил связь с одним своим соотечественником, торговавшим на Центральном рынке, чтобы тот брал эти овощи и фрукты на продажу. Очень скоро жители городка, рискнувшие принять участие в этой невиданной по местным меркам коммерческой операции, почувствовали значительное улучшение материального положения своих семей; некоторое время спустя тот же Риад Халаби заметил, что в столице существует пусть небольшой, но устойчивый спрос на изделия народных промыслов, будь то деревянная кухонная утварь, сосуды из обожженной глины или же плетеные корзины и мебель. Тогда он уговорил своих соседей попробовать наладить производство этих вещей поточным методом; при поездках в столицу он предлагал продукцию своих земляков в магазинах для туристов и сумел договориться с владельцами некоторых из них; меньше чем через полгода данный бизнес стал основой благосостояния для многих семей в Аква-Санте. Никто из жителей городка ни разу не усомнился в благих намерениях турка, никому и в голову не приходило оспаривать назначаемые им цены. За довольно долгое время, которое он уже прожил в Аква-Санте, соседи не раз имели возможность убедиться в его абсолютной честности. Как-то само собой получилось, что его магазин стал центром коммерческой жизни всего городка. Через его руки проходили почти все торговые сделки как местных жителей, так и обитателей многих окрестных деревень. Со временем он сделал еще несколько пристроек к дому, расширил склады и погреб, добавил к жилым помещениям еще пару спален, обзавелся красивой и удобной кухонной утварью из стали и меди и в один прекрасный день, с удовлетворением осмотрев свои владения, решил, что располагает всем необходимым, чтобы сделать счастливой какую-либо женщину. Он отправил письмо матери, попросив подыскать ему в родных краях подходящую невесту.

Заочное предложение выйти замуж за человека, которого никогда не видела, приняла Зулема; выбирать ей особо не приходилось: ее жизнь почему-то сложилась так, что, несмотря на свою красоту и привлекательность, она, дожив до двадцати пяти, так и не вышла замуж; появление на пороге свахи от Риада Халаби стало для нее приятной неожиданностью. Ей, конечно, рассказали, что у человека, готового стать ее мужем, заячья губа, но она не слишком хорошо представляла, что это такое, а на фотографии, которую ей показали, между носом и верхней губой была видна лишь какая-то тень, походившая скорее на густые взъерошенные усы, чем на серьезное препятствие для вступления в брак. Мать девушки убедила ее, что внешность — далеко не самое главное, когда речь идет о создании семьи, особенно что касается мужчины. Кроме того, в любом случае лучше выйти замуж за кого угодно, чем остаться старой девой и превратиться в служанку в доме замужних сестер. И потом, рано или поздно мужа все равно полюбишь, говорила мать, главное — хотеть этого и, конечно, набраться терпения; закон Аллаха гласит, что если два человека спят в одной постели и производят на свет потомство, то в конечном итоге они придут, как минимум, к глубокому взаимному уважению. С другой стороны, Зулема полагала, что претендент на ее руку и сердце — богатый коммерсант, обосновавшийся где-то в Южной Америке; хотя она понятия не имела, где именно находится место, куда ей предстояло ехать, она была твердо уверена, что жизнь в любом далеком уголке, пусть и с самым экзотическим названием, будет приятнее, чем в ее родном квартале, кишевшем мухами и крысами.

Получив от матери письмо с положительным ответом, Риад Халаби попрощался с друзьями в Аква-Санте, запер магазин и дом и сел на пароход, отправлявшийся к берегам его родной страны, где он не был уже пятнадцать лет. В дороге он не раз спрашивал себя, узнают ли его родные, потому что годы, проведенные на чужбине, должны были, по его разумению, сильно изменить его как внешне, так и внутренне. Он действительно ощущал себя совсем другим — человеком, которого невзгоды и превратности жизни в далекой стране заново выковали и вырезали из имевшегося до отъезда человеческого материала; на самом же деле изменился он не так сильно: хотя он был уже не тем стройным юношей с глазами в пол-лица, который сошел когда-то по трапу на южноамериканскую землю, а мужчиной в расцвете сил, богатырского телосложения, с небольшим животиком и даже намеком на двойной подбородок, в глубине души он оставался таким же робким, неуверенным в себе и сентиментальным, как в юности.