Вишенка. 2 том - Поль де Кок

— Это не могло кончиться иначе, — сказал господин Фромон, надевая сюртук и вытирая шпагу. — Господин Дальбон дерется, как сумасшедший… Не так следует биться на шпагах; Ламбурло, помоги этому господину отнести его друга… я вам пришлю сюда карету. Вы напрасно не привезли с собой хирурга, честь имею кланяться.

И господин Фромон очень спокойно удалился, Гастон же только и был занят одним Леоном в обмороке; он старался привести его в чувство и перевязал своим платком его рану. Наконец, с помощью господина Ламбурло, он посадил раненого в карету, сел сам возле него и повез его обратно, в Париж.

Вишенка спала еще, когда ее вдруг разбудил шум голосов; она позвонила своей горничной, которая явилась бледная, дрожащая.

— Что такое сделалось? Я слышала шум, как будто шаги многих людей? Где мой муж? — вскричала Вишенка.

Горничная молчала и опустила голову, чтобы скрыть слезы. В эту минуту Гастон отворил дверь и сказал Вишенке:

— Ваш муж дрался на дуэли и опасно ранен. Но успокойтесь, рана его не смертельна, сейчас хирург говорил мне, что отвечает за его жизнь.

— Ранен, ранен! О, боже мой… и это из-за меня! Я хочу его видеть. Я хочу идти к нему, Леон.

И Вишенка залилась слезами. Гастон подошел к постели и, взяв руку молодой женщины, нежно пожал ее, говоря:

— Если вы хотите, чтобы муж ваш выздоровел, то необходимо, особенно первые дни, оберегать его от всяких сильных ощущений. Одевайтесь и приходите к нему. Но крепитесь, не показывайте ему своего глубокого отчаяния. Рана его опасна, но, повторяю вам, мы его спасем. Я тотчас иду к нему.

Через несколько минут Вишенка, бледная, дрожащая, вошла в ту комнату, где положили раненого. Леон не мог говорить, но старался улыбнуться жене, как бы желая этим сказать: «Не плачь… я выздоровею».

После дуэли господин Фромон отправился завтракать со своим другом Ламбурло. Завтрак продолжался долго: они встали из-за стола в три часа пополудни, после чего эти господа, так как они были порядочно выпивши, отправились в кофейню играть в бильярд.

— Как ты думаешь, воскреснет он? — спросил Фромон, целясь сделать карамболь.

— Кто это?

— Как кто, болван? Тот, с кем я дрался.

— А, твой противник. Гм! У него опасная рана! Ты ему проколол бок. Если только затронуты самые важные органы, ему нет спасения! Выходит четыре и пять.

— А вот это ты не считаешь? Пять. Видишь! Я был уверен, что победа будет не на стороне этого господина. Передай мне белый шар… Хочет драться, а не умеет встать в позицию. Вот если бы я согласился стреляться на пистолетах… но я не так глуп.

— За что ты так сердит на этого господина?

— Я! Нисколько! Я его не знаю! Я жене его хочу отомстить, я отыщу ее… у нас с ней не все еще покончено. А что тебе говорил его секундант?

— Чей секундант?

— Черт тебя возьми, скотина! Что ты ничего не понимаешь?

— Да! Секундант… я совсем о нем не думал теперь.

— Но ответишь ли ты, наконец?

— Секундант? Он мне ничего не сказал. Впрочем, нет, он у меня спросил твой адрес.

— Что же, ты сказал ему?

— Да-да… конечно, и улицу назвал, и номер.

— Напрасно.

— Почему?

— Потому что это не нужно, и я не желаю еще и этого повесить себе на шею.

— Он не явится к тебе, не беспокойся, он видел, как ты отделал его друга.

— Все равно ты напрасно дал ему мой адрес. Ты, право, с каждым днем глупеешь.

— А вот я и выиграл у тебя.

— Убирайся! Я не хочу больше играть.

Господин Фромон возвратился к себе очень поздно. Привратник подал ему карточку Гастона, говоря, что этот господин придет завтра рано утром.

— Ах, черт! Вот еще один, который очень торопится! — вскричал Фромон. — Я приму его, когда захочу. Пускай рука моя прежде отдохнет. А это от кого ко мне записка? Кто ее принес?

— Лакей в ливрее, который спрашивал, дома ли вы.

— Как записка эта пахнет жасмином… это от женщины. Постой! Уж не от Вишенки ли, не одумалась ли она, боясь, чтобы я не стал про нее рассказывать! Посмотрим.

Фромон, поспешно распечатав письмо, прочел следующее:

Фромон скомкал с неудовольствием прочитанную им записку и пошел к себе спать, бормоча:

— А я думал, что это любовная записка! Что она мне тут распевает, эта тетушка? Она желает узнать о жене своего племянника… очень желает. Хорошо, я ей доставлю это удовольствие. Но я не слуга ей. Я после к ней схожу. У меня теперь другие дела.

Утром в семь часов Фромона разбудил его лакей, докладывавший, что пришел какой-то господин, желающий непременно его видеть.

— Я предлагал ему прийти позднее, — продолжал слуга, — но он грозил прибить меня своей тростью, если я не пойду и доложу вам.

— Как! Тысячу чертей! Мне мешают спать. Некогда мне… я не принимаю так рано.

— Нет, милостивый государь, я хочу говорить с вами сейчас, — сказал Гастон, вошедший в спальню вслед за слугой.

Увидев Гастона, Фромон побледнел от гнева и, привстав на постели, вскричал:

— А с которых это пор, милостивый государь, врываются к людям, когда они еще спят? Вы считаетесь человеком, вращающимся в большом свете, а поступаете, как извозчик.

— Довольно слов, милостивый государь. Вы знали, зачем я приходил к вам вчера, вам отдали мою карточку; если бы вы сами явились ко мне, вы бы избавили меня от труда будить вас в этот ранний час.

— Но, милостивый государь, у меня дела и…

— То, зачем я пришел, должно быть прежде всего. Когда мы будем драться?

— Почему хотите вы, чтобы я с вами дрался? Я вас не знаю… вы мне ничего не сделали. Если я нанес удар шпагой вашему другу, то это произошло честно, по всем правилам дуэли, вы и сами были тому свидетелем. Но если придется драться потом со всеми секундантами, то этому не будет конца.

— Я хочу отомстить за своего друга, я знаю причину дуэли: вы бесчестно оскорбили женщину, поведение которой выше всякого подозрения, что вы говорили о ней, это ложь… Наконец, я дал себе слово убить вас и убью.