Паутина. Книга 1 - Андрей Стоев

том же духе. Это было довольно неожиданно, и я начал мучительно припоминать свои грехи и грешки. В голову не приходило ничего, что могло бы послужить причиной серьёзного недовольства князя. Оставался только один вариант – князь, как и Драгана, не поверил в мою непричастность, и мне предстоит трудный разговор.

– Здравствуйте, господин Далимир, – поздоровался я с бессменным секретарём князя, войдя в приёмную.

– Здравствуйте, господин Кеннер, – поднял он взгляд, оторвавшись от бумаг. – Присядьте пока, пожалуйста, князь скоро вас примет.

Я уселся на уютный диванчик и принялся разглядывать приёмную, которую раньше видел только мельком. При взгляде на неё в голову приходила мысль «чистенько, но скромненько». Неплохая отделка, хорошая мебель, но совсем не то, что ожидаешь увидеть у правителя далеко не последнего, да и очень небедного государства. В самом деле, скромно. Насколько я помню, и сам кабинет князя выглядит примерно так же. Что-то вроде кабинета Александра III в Гатчине, но даже близко не дотягивает до кабинета президента РФ. Не возьмусь судить о причинах. Первое объяснение, которое приходит в голову – это то, что пусканием пыли в глаза больше озабочены неуверенные в себе временщики, однако ведь и у некоторых царей тоже наблюдалась неумеренная тяга к дорого – богато. Наверное, это всё же больше зависит от человека.

Коротко пискнуло какое-то устройство, и секретарь сразу же сказал:

– Заходите, господин Кеннер, князь вас ждёт.

В кабинет я входил с некоторой опаской. Кроме князя, там обнаружился советник Летовцев, который присутствовал на разборе заявления Лахти в конфликтной комиссии, и это свидетельствовало в пользу моего предположения, что без разговора о четвёртом механическом не обойдётся. Третьим был незнакомый мне дворянин с суровым лицом воина, который довольно холодно меня разглядывал.

– Княже, советник Хотен, – поклонился я. На незнакомца я мельком глянул, но кланяться ему не стал. Когда и если его мне представят, тогда и будет ясно, стоит ли с ним вообще разговаривать.

– Здравствуй, Кеннер, – кивнул мне князь не особо приветливо, и выглядел он изрядно раздражённым. – Садись.

Я сел за приставной стол прямо напротив незнакомого дворянина. Сказать, по правде, мне не нравился его взгляд, его соседство, да и сам он мне совсем не нравился. Я вообще предпочёл бы сесть подальше от него, но единственный стул, который был не за приставным столом, стоял справа и чуть позади от князя, и на нём сидел советник Хотен.

– Хочу представить тебе Бориса Мордышева, порученца Воислава Владимирского, – сказал князь.

Я слегка наклонил голову, но промолчал. Фразы вроде «рад знакомству» здесь определённо уместными не выглядели.

– Он должен передать тебе слова Воислава, которые мне, однако, сообщить отказался, – продолжал князь.

– Прошу простить меня, княже, – хмуро посмотрел на него посланник, – но так уж у нас заведено, что первым слово князя должен услышать тот, кому оно предназначено.

– Ну вот он, тот, кому предназначено, – хмыкнул князь. – Говори, что там Воислав хочет.

– Господин Кеннер, – посмотрел на меня Борис, – я голос князя Воислава Владимирского. Князь Воислав сожалеет о происшедшем и заверяет тебя, что не имеет к этому отношения.

Я и так знал, что он не отдавал такого приказа, а было это инициативой ныне покойного Мирона Зверева. А вот насчёт того, что Воислав сожалеет, я сильно сомневаюсь. Правильнее будет сказать, что он сожалеет о том, что всё вылезло наружу, а Кира, да и наша семья в целом, его вряд ли волнуют.

Сказать по правде, я уже не был уверен, что хочу его извинений. Затея с судом над Зверевым начала выглядеть странной с самого начала – Суд дворянской чести полностью признал моё право на месть, но дело рассматривалось в особом порядке на закрытом заседании, и в прессу не просочилось ни слова. Собственно, я допускал такой вариант и не особо удивился. Но несколько дней назад дело вдруг вылезло наружу, якобы из-за случайной утечки. Последовало очень быстрое, и на удивление успешное журналистское расследование, и сейчас газеты наперебой кричали о тайных убийствах граждан княжества слугами князя Владимирского. Всё это ясно указывало на какую-то интригу в сфере высокой политики, в которую я естественным образом влез, причём совершенно не понимая, что происходит.

– Не сомневаюсь, что князь Воислав такого приказа не отдавал, – ответил я, посмотрев ему прямо в глаза. – Но все мы в ответе за своих людей.

Я мельком глянул на князя и заметил, как у него на губах промелькнула удовлетворённая улыбка.

– Мы в ответе за своих людей, – согласился Борис. – Но иногда случается, что они совершают глупости, или даже преступления. Князь Воислав просит передать ему преступника и заверяет, что он понесёт суровое наказание.

– Он уже понёс наказание, – усмехнулся я. – Но даже будь он всё ещё живым, я бы не отказался от права на месть. Наши слуги знают, что семья всегда встанет на их защиту. И если бы я отпустил преступника, они бы поняли, что это не так.

– Про «отпустить» речи не было, – мрачно посмотрел на меня посланник.

– То, что должно было свершиться, уже свершилось, и разговор об этом не имеет смысла. Да и раньше не имел.

Я опять бросил мимолётный взгляд на князя. Он слегка улыбался и смотрел на меня с довольным видом. Мордышев едва заметно поморщился.

– Что случилось, то случилось, – неохотно согласился он. – Зверев понёс наказание, но как ты правильно заметил, проступок слуги бросает тень и на господина. Чтобы оставить это в прошлом, князь Воислав благородно предлагает семейству Арди принять виру за содеянное его слугой и забыть о происшедшем.

С этими словами он положил передо мной банковский чек, и при взгляде на сумму у меня брови приподнялись сами собой. Раздумывал я недолго.

– Семейство Арди принимает виру. То, что прошло, прошло и забыто.

Борис торжественно кивнул, и я забрал чек.

– Ну вот и замечательно, что всё закончилось к полному удовлетворению, – подал голос князь. – И если у тебя всё, Мордышев, то мы не будем больше отнимать твоё время.

Борис встал, коротко поклонился князю, кивнул мне, и не говоря ни слова, повернулся и вышел из кабинета.

– Значит, простил Воислава? – с ленинским прищуром посмотрел на меня князь.

– А что изменилось бы, если бы я не простил, княже? – пожал я плечами. – Кто я такой, чтобы враждовать с князьями? Воислав моей вражды и не заметил бы.

– Разумно мыслишь, – согласился князь. – Меня больше другой вопрос интересует – как ты его сумел раскрутить на виру?

– Я его никак не раскручивал, – отказался я. – Думаю, он просто понял, что был неправ.

– Хорошая шутка, – откровенно заржал князь.