Четверо мужчин для одной учительницы - Ева Ланска

Еда была великолепной, вино бесподобным, место чудесным, а собеседник идеальным. Наташа откровенно наслаждалась прелестью момента, почти перестав волноваться, что и как будет завтра. Пламенная речь виконта о неоспоримых плюсах аристократического сословия вызвала в ней противоречивые чувства. Она гордилась, что эта уверенность в своей исторической исключительности, возможно, передастся ее будущим детям, и слегка досадовала, что сама никогда не сможет так естественно гордиться своим происхождением, и немного боялась быть разоблаченной... Ей уже не требовалось следить за тем, чтобы спина была прямой, а движения грациозными, чтобы речь была красивой, а взгляд излучал достоинство, это получалось само собой, но все же...

– Очень интересно то, что вы рассказали, Алекс, – сказала она. – Я так глубоко не вдавалась в изучение поведения своих предков. Хорошее происхождение в нашей стране, наоборот, старались скрыть. Но меня всегда интересовала эта тема, я читала мемуары многих русских аристократов. Сначала запрещенные книги брала у бабушки и читала ночью под одеялом с фонариком, потом легально, когда это стало можно читать... Правда, есть один вопрос, на который я так и не нашла ответа в этих книгах.

– Какой же? – серьезно спросил Алекс.

Наташа сделала еще более серьезное лицо и произнесла с видом ведущего профессора научной конференции, мечтающего о пиве, потому как по излагаемому вопросу ему уже как двадцать лет все понятно.

– Как соотносится аристократизм с его понятиями о чести и достоинстве с сексуальностью?

Алекс замер на какую-то долю секунды. Отблеск пламени толстой свечи в его глазах сделал несколько удивленных «па» с искоркой, родившейся внутри зрачка, которые означали что-то вроде русского «ух ты!».

«Его глаза статичны, как на портретах его древних предков! И оживают лишь по особому случаю... – наконец сформулировала Наташа. – Мой вопрос, видимо, тот самый случай...»

– Аристократа отличает утонченность во всем, в том числе и в сексе, – проговорил Алекс, блестя ожившими глазами. – В личной жизни аристократ достаточно аморален, что сближает его с представителями низших классов. Кроме того, он обычно практикует формы сексуальной жизни, которые низшими сословиями воспринимаются как «отклонение от нормы», но не будем забывать, что всё то, что исходит от аристократии, рано или поздно становится нормой для всех остальных... А вы знаете, Наташа, – вдруг сказал Алекс, – я не встречал женщин, даже в своем кругу, которые могли бы без жеманства, зажима или намека на развращенную опытность говорить о сексе...

– А вы часто говорите о сексе с разными женщинами? – парировала Наташа.

Алекс улыбнулся.

– Поймали меня в ловушку. Признаюсь... Нет, не часто, это всего лишь еще один способ распознавания «своих». Мы предпочитаем общество «своих», и их надо уметь распознавать.

– Как же вы это делаете?

– Внутри первого сословия все, как правило, знают друг друга. Если же встречается незнакомец, могут возникнуть сложности. Стандартные критерии, такие как происхождение, образование, состояние, престижное место проживания, членство в закрытых клубах, манера речи не всегда являются признаками аристократизма. Здесь, в США, например, им не придается столько значения, как в Великобритании или России. Отличие настоящего аристократа в том, что он «определяет» себя сам. Ему все равно, что о нем думают другие, он знает, кто он и чего он стоит. Восприятие этого факта средним классом сводится к мысли, что любой человек может стать аристократом, лишь научившись вести себя подобным образом, словно достаточно выучить устав бойскаутов и надеть короткие штанишки. У этого начинания есть даже основатель, некий Баден-Пауэлл. Он, сам будучи аристократом, пытался научить аристократизму отпрысков среднего класса посредством модернизированного кодекса чести. Утверждали даже, что он в этом добился успехов...

– Вы считаете, аристократизму научиться невозможно? – спросила Наташа, немного задетая высказыванием Алекса.

– Ну отчего же. Теоретически научиться можно всему... Однако же истинный аристократ – это человек, который знает, как играть на волынке, но не играет на ней... Давайте выпьем за вас, Наташа!, – вдруг произнес Алекс. – За вашу красоту, достоинство, ум, такт, необыкновенную женственность... Я очарован вами... Слово аристократа! – добавил он, и в его зрачках снова заискрился живой танец.

После нескольких вместе проведенных в Нью-Йорке дней Алекс пригласил Наташу погостить в его замке в Нормандии. Вот, значит, кому было адресовано ее письмо о Нормандских прогулках, подумала она в тот момент. Она понимала истинную причину такого скоропалительного приглашения – Алекс предпочитал проверять случайные совпадения, обеспечивая возможность энтомологического изучения поведения новой особи в естественных условиях. Он держался любезно и с дистанцией, которую она не спешила сокращать. Со стороны их отношения выглядели знакомством отпрысков двух древних родов, решивших срастить свои старинные древа. Подчиняясь воле родителей и сознавая возложенную на них благородную миссию, отпрыски послушно общались друг с другом, удивлялись тому, что не были противны друг другу, наоборот, взаимная симпатия все укреплялась.

Они много говорили о литературе, психологии, глобальных мировых проблемах, месте аристократии в современном мире. Наташина способность поддержать любую тему импонировала виконту, и он словно экзаменовал ее на эрудицию, словарный запас и образованность. Как-то речь зашла об отношениях официальной и неофициальной аристократии, и Алекс заметил, что «понятие „аристократ“ в сегодняшнем мире давно уже применяется не только к титулованным особам, получившим свой титул по наследству, хотя принцип наследственности и принадлежности к сословию всегда был и останется абсолютом». Наташа продолжила его мысль: «Вопрос лишь в том, какие официальные размеры примет влияние аристократии в мире и последует ли неофициальная аристократия в республиках примеру своих коллег в Великобритании, упразднивших собственное право занимать места в парламенте по наследному принципу, уступив их назначаемым „пожизненным пэрам“. Взгляд Алекса выразил гордость сельской учительницы блестящим ответом ученика перед комиссией из города, после чего беседы на глобальные темы стали сходить на нет. Наташа почувствовала себя сдавшей последний экзамен и только тогда заметила, что она снова во Франции...

В цветущей, вечно зеленой, благоуханной Нормандии стояла теплая, задумчивая зима. Поля цвета повзрослевшей травы, расстилавшиеся под копытами их лошадей во время прогулок верхом, осторожно дышали на озябшее утреннее небо. Такое же озябшее, как Наташины ладони, державшие поводья. Искусство верховой езды она освоила довольно легко, они с Алексом подолгу проводили в седле, исследуя окрестности замка. Он учил ее чувствовать лошадь и игре в гольф, теннисным подачам и старинному танцу. От нее уже не могло скрыться, что его глаза оживали все чаще. От того, что и как она говорила, как грациозно двигалась, осваивая новые для нее занятия, и от того, с каким естественным достоинством держала себя...