Синдром человеческого магнетизма - Росс Розенберг

Газлайтинг завершается, когда реальная жизненная история ребенка полностью подчиняется газлитирующей установке родителя. Программирование ребенка родительскими эгоистичными установками – не единственная форма газлайтинга, но это еще один кирпичик патологии в стене, не дающей ребенку ощутить любовь к себе – альтернативу созависимости.[23]

1. Бог… дарующий жизнь

Нарцисс использует образ личности, подобной Богу, построенный на сюжете о святейшем, святее папы римского, «создателе жизни ребенка». Он сам витает в облаках от ощущения грандиозности и самопровозглашенного права на чудо жизни, которую произвел на свет. Это усиливает его постоянную потребность в том, чтобы ребенок и другие видели в нем божественную фигуру.

2. Не такой, как другие

Родитель «не такой, как другие» выбирает нереалистичные и нелогичные воспитательные методы: он будет любить и уважать своего ребенка и заботиться о нем не так, как делали его собственные родители. Часто к этому сводятся все сложные задачи воспитания. Другими словами, выворачивая наизнанку свой детский опыт жестокого обращения, пренебрежения и/или депривации, родитель «не такой, как другие» уверен, что точно знает, как себя вести.

Нарциссы безосновательно верят, что инверсия их собственной детской травмы привязанности уже дает им ориентиры для здорового воспитания детей. Естественно, превращение их травмы привязанности в руководство приводит к обману ожиданий, злости и еще более глубокому чувству стыда. Желание стать тем, кем не были его родители, становится нежизнеспособной системой, которую они не способны воплотить в реальность.

3. Оправдание – все ошибались на мой счет

Это распространенное явление среди взрослых, известное как паршивая овца, или проблемный ребенок. Хотя такие люди находят себе оправдание за тот ущерб, который они причинили другим, в глубине души они испытывают сожаление и стыд за утрату принятия и отношений, вызванную их плохим поведением.

В роли хороших «родителей» они стремятся доказать тем, кто списал их со счетов как плохих или недостойных любви, что они были не правы. Такие нарциссы ошибочно полагают, что близкие, которым они пытаются что-то доказать, почувствуют раскаяние, вину и стыд за свои неверные суждения. Их надежды на то, что «оправдание» уменьшит их токсичный внутренний стыд, психологически нереализуемы. Такие попытки парадоксальным образом укрепляют суждения о том, что они еще более недостойны, чем были до того, как стали родителями.

4. Взгляните на меня – я всегда был хорошим

Это философия нарциссов, которые были или остаются стеснительными интровертами, адаптировавшись к своей травме привязанности и став невидимыми. Такая установка применима и к взрослым, в детстве лишенным внимания. Хотя невидимость давала им чувство безопасности, они были подавлены тем, что никто никогда не замечал и не ценил, насколько они хороши или талантливы. Версия «хороших» родителей позволяет им наконец выйти на передний план в жизни людей, чьего признания и любви они всегда хотели, но никогда не получали. Приковав к себе внимание, они могут продемонстрировать свои способности быть «хорошим» родителем и наконец получить похвалу и признание.

5. Это исцелит мою травму

Роль «идеального» родителя, который воспитывает «идеального» ребенка, призвана чудесным образом исцелить травму привязанности.[24] Помимо того что ожидания таких родителей не исполняются, вина за это, вместе с обидой и недовольством, возлагается на их собственного ребенка. Пока ребенок временно облегчает внутренний стыд и глубокое стремление родителей к одобрению и признанию, его возносят на пьедестал. Но сияющие трофеи рано или поздно тускнеют, и «лечебные» свойства ребенка в конце концов уменьшаются.

6. Дайте мне показать свое совершенство

Нарциссизм этого родителя так силен, что он не осознает своего внутреннего стыда. Как и большинство людей с НЛР, он сосредоточен на себе, преуменьшая роль других. «Профессиональные» родители развивают бурную деятельность, преуспевая в маркетинге и рекламировании своего идеального метода воспитания. Ребенок становится главным актером в их тщательно прописанном сценарии, но в перерывах он одинок, заброшен и никому не виден.

7. Наконец-то я кому-то нужен!

Патологические нарциссы сознают свою низкую самооценку и одиночество и мечтают о счастье, которое принесет им ребенок. Бессознательно они становятся зависимыми от зависимости ребенка от них. Каждая жертва или хороший поступок напоминают им о собственной значимости. Подобно наркозависимым, они жаждут возможности ласкать ребенка и заботиться о нем, поскольку он приносит им чувство своей экзистенциальной ценности, надежды и удовлетворения. Имидж идеальных родителей – главная мотивация их доброты, привязанности и заботы. Когда ребенок пытается отделиться от родителя, этот карточный домик рушится и возвращается внутренний стыд нарцисса. Это также одна из установок, ответственных за крайне токсичную природу отношений родитель – ребенок.

8. Мой ребенок сделает меня бессмертным!

Крайне нарциссичный и потенциально социопатичный родитель видит в ребенке скорее продолжение своей родословной, чем самого ребенка. Ребенок – это золотой билет в будущее, который придает вес жизни таких родителей, обеспечивая им воображаемое наследие. Тот факт, что ребенок переживет их, дает надежду, что мир никогда не забудет их и их вымышленных достижений.

Чтобы стать заветным «трофеем» нарцисса, «подаренный» ребенок должен сохранять свой статус ценного и желанного объекта; он служит предметом гордости для своих родителей, жаждущих комплиментов. Они безмерно счастливы, когда хвастаются достижениями или выдающимися качествами ребенка. Только опытный взгляд может увидеть, что сам ребенок не имеет внутренней ценности для родителя. Зашкаливающая гордость за него – не более чем уловка, создающая постоянный поток повышения самооценки. К сожалению, не существует такого уровня совершенства, на котором этого ребенка любили бы больше, чем просто блестящий трофей.

Помимо сохранения первого места в любых, реальных или воображаемых, соревнованиях, этот ребенок должен притворяться, а то и стать человеком, инстинктивно угождающим другим. Его вечная обязанность – делать счастливым своего родителя. Чтобы совершить этот подвиг, ребенок должен научиться понимать, что делать и чего не делать для сохранения своего статуса «мечты хорошего родителя». Таким детям приходится бдительно отслеживать возможность случайной травмы хрупкого родительского эго. Как дрессированная собака, которая выпрашивает награду, этот ребенок учится трюкам и стратегиям, чтобы нравиться и быть обожаемым.