Сердце Абриса - Марина Ефиминюк

— Отпусти ее.

Я отступила на шаг, пытаясь в голове просчитать варианты побега. Ничего. Теперь я точно попалась!

— Что ты от меня хочешь?

— Ворота.

— Я не создавала магические ворота, а застряла в Абрисе, когда случилось Расхождение. Думаю, что дома меня уже считают погибшей.

— Тогда что это? — неожиданно Макалистер протянул мне аккуратно сложенный листок. Бумага была желтоватая, а не белая, расчерченная крупными линейками. Они забрали в магической лавке список материалов! Я даже смотреть не стала, тут же узнала страницу, выдранную из блокнота.

— Кто создаст новое «перемещение», тот будет управлять обоими мирами…

Макалистер начал наступать. Я пятилась. После фамильяра рана не стягивалась, на полу змеилась неровная дорожка из темных капель. Платье, измазанное в крови, было напрочь испорченным. Жаль, мне наряд нравился. Особенно нравилось в нем то, что его подарил Кайден.

— Интересно, что или кто заставил Валерию Уварову создать магию, над которой вот уже полгода бьются лучшие умы Абриса? Просто отдай мне артефакт, и я сохраню тебе жизнь. Валерия, ты ведь юная талантливая девушка. Зачем тебе умирать?

Неожиданно буквально перед носом взорвалось облако черного дыма. Волна возмущенного воздуха оказалась столь сильной, что меня отбросило назад к полкам книжного шкафа, Макалистер с грохотом опрокинулся на пол, а между нами выткалась высокая фигура. Кайден! Он тяжело дышал и сжимал в руке оголенный меч.

— Отошли, — тихо вымолвил наследник, направляя острие на противников. — Не шевелитесь. Прямо сейчас вы спрячете оружие и покинете стены Белого замка.

— Ты в курсе, кто она? — ухмыльнулся Макалистер.

— Убирайся отсюда, — не сводя взгляда с паладинов, приказал мне Кайден.

— Только не убивай никого, — умоляюще вымолвила я. — Не во время праздника.

— Ты еще здесь?

Я бросилась к выходу, ничего не видя перед собой, ощущая себя так, словно сплю. Толкнула дверь в темный коридор, выскочила из библиотеки и неожиданно увидела направленное в шею острие чужое фамильяра. Никто бы не смог остановиться, я тоже не могла. Вцепилась в ручку, но по инерции все равно полетела на выставленный меч… и провалилась в пустоту.

Разум кричал о смертельной опасности, невыносимой боли. Тело было напряжено, как тугая пружина. Словно во сне я увидела, что сжимаю перепачканную кровью ручку на входной двери отцовского особняка. Светильники с белым неживым светом гудели от перепада магического напряжения, а вокруг царила потрясающая тишина и запахи, странные, незнакомые. В нашем доме никогда не пахло духами, разве что влажностью — старые стены за короткое лето на первом континенте просто не могли вобрать достаточно тепла, чтобы полностью высохнуть после долгих сезонов дождей.

Оглянулась через плечо к знакомому крыльцу с зажженным ночником. На улицу с зеленеющими кленами ложилась тихая летняя ночь. Невозможно мирная и безопасная. В голову пришла чудовищная мысль, что я все-таки умерла, но под рукавами синего измазанного в крови платья светились руны. На стене темнел кровавый мазок от пятерни, на паркетный пол густо усеивали алые кляксы, а я горела от лихорадки и усталости.

Из глубины первого этажа доносились голоса. Пошатываясь, побрела в столовую, остановилась в дверном проеме. За длинным столом сидели чужие люди. В один миг разговоры прекратились. Незнакомцы рассматривали меня с немым ужасом.

— Кто вы? — голос казался скрипучим, как несмазанные шестерни. — Что вы тут делаете?

— Это и есть сумасшедшая дочь профессора Уварова? — наконец, испуганно переглянулась с сотрапезниками одна из женщин.

— Потише, она слышит! — одернули ее.

— Она все равно не в себе.

Отчасти незнакомка была права. После перемещения соображала я туго и все еще летела грудью на выставленный магический меч. Перед глазами плыло. Схватилась за косяк, чтобы не растянуться на полу.

— Где мой отец? — повторила я.

— Валерия?! — раздалось за спиной. Я оглянулась, с трудом сфокусировавшись на женском лице, и вдруг поняла, что совершенно не помню внешности мачехи, разве что светлый цвет волос. Наверное, стоило с ней общаться побольше.

— Анна? — прошептала я. — Где папа? Скажите ему, что я вернулась…

В следующий момент к горлу подступила тошнота, комната закружилась перед глазами. Наверное, я должна была упасть на пол и разбить себе голову, или сломать нос, а, может, все сразу, но меня подхватили чужие сильные руки.

— Где она?! Где моя дочь?

— Господин Уваров, срочно вызовите здравника! У нее лихорадка! — услышала на краю гаснущего сознания. Видимо, я все-таки была неплохим человеком, раз всегда появлялся тот, кто не давал мне упасть. Иногда в переносном значении этих слов.

Общежитие для ремесленников и знахарей находилось на цокольном этаже Башни. Летом здесь царила адская жара, а зимой — холод, в комнатах даже стены покрывались тонкой коркой льда. Не спасали ни печки, ни камины, ни руны «тепло». И тишина стояла, как в склепе, гулкая и неприятная. Зато прислуга сюда лишний раз не совалась — не любила.

Кайден никогда не был у Ройберти, когда тот служил помощником Главного замкового знахаря. Понятия не имел, что помещения настолько убоги, а теперь пытался устроиться на неудобном стуле, следя за тем, как лучший друг разливал по стаканам, стащенным из лечебницы, теветский виски.

Между ними, наследником клана и знахарем, не было, и быть не могло ничего общего. Откровенно сказать, до того суда Кайден даже не догадывался о существовании Роя, но именно ему пришлось конвоировать осужденного в горный домик и пробуждать поводок. И он один являлся свидетелем того, как внешне спокойный знахарь, едва не удушенный невидимым ошейником после попытки перешагнуть через порог, пришел в дикую ярость. В парня точно демон вселился. Он крушил мебель, колотил посуду, бил кулаками в деревянные стены. Кайден оставил знахаря рушить темницу и даже не догадывался, как скоро маленький дом превратится для него самого в островок спокойствия.

Через пару месяцев его попытались отравить. Кстати, успешно. Бывший Главный знахарь, гореть ему в аду, признался, что без талантливого пособника просто не в состоянии вытащить наследника с того света. А Рой всегда был мстительной сволочью и отказался помочь. Тогда ему посулили помилование.

За те три седмицы, пока знахарь выхаживал Кайдена, из чайной ложки, как ребенка, отпаивая снадобьями, они сумели найти общий язык, а потом и подружиться. Это было странно и непривычно. С наследниками темных кланов не дружили, ими только пользовались. И когда Кайден окончательно отправился, то Ройберти позволили выходить из дома. Отстегнули с властительского плеча несколько миль до деревни, одарили призрачным ощущением свободы. Столько, по мнению отца, стоила жизнь единственного (по крайней мере, единственно выжившего) сына. Не так чтобы очень много, как оказалось.