Шут из Бергхейма - Юрий Погуляй

— Каком кверху, йопт! — ответил ему я, уворачиваясь от ударов.

— Танк, блядь?

— Ну да, йопт!

Удар посоха сначала прошелся по касательной, я слил его корпусом, вновь едва не потерял серп (ну как же неудобно им биться с деревянными людьми).

Олег похромал к нам, двинул жреца в затылок сначала кромкой щита, а затем клинком. Мотнул головой, и повторил свое:

— Слышь!

Зажатый между двух танков жрец переключался то на меня, то на Олега, пока система не сообщила об еще одном поверженном дротте.

— Собираем шмот и на поляну, — сказал я. С последнего жреца мне в инвентарь упала кольчужная бронь и я, ни секунды не сомневаясь, сунул ее Олегу. Тот кивнул. Затопал назад.

Миша стоял неподалеку, держась подальше от мха. Я не стал спрашивать, где он был. Однако очень хотелось. Но, знаете, в играх часто ведь кричат «И где был хил?» когда что-то идет не так. Дпсеры прыгают в лаву и дохнут там с этими криками. Танк забывает надеть щит и ложится под ударом босса — орет тоже самое.

Всегда виноваты хилы. Точка. Конечно, есть правило — умер танк — виноват хил, умер хил — виноват танк, умер дд — виноват дд, но, по справедливости, того же Юру слила моя неспешность. «Злой язык» как бы не было трудно придумывать «оскорбительные шутки в бою» — нужно бросать сразу.

Затупил. Потом извинюсь.

Но все же вопрос, где ты был, Миша, вертелся на языке беспрестанно. Однако, я же адекватный человек, поэтому вслух его задавать не собирался!

Сложнее всего было с вещами Игната. Охотника разорвали на части и его экипировку пришлось собирать дольше всего. Странное ощущение. Ты находишься в игре. Бей-качайся. Проходи задания. Собирай гербарии. Читай книги с бесконечными историями команды сценаристов про людей, о которых не слышал в странах, которых не запомнишь.

Но когда твои руки в крови людей, которые только что сражались с тобой рядом — что-то неуловимо меняется в голове. Да, их должно быть вот-вот выбросит на поле возрождения, но сейчас-то перед тобой бездушные останки. Будто бы взаправду разорвало настоящего человека, и перед тобой мертвая плоть, а не порождение единиц и нулей программного кода.

Мы бродили вдоль тропы. Лес притих, затаился. Мох струился по стволам, свисал с веток, шевелился, но не атаковал. Он облепил тела погибших и неумолимо поедал их. Плоть истончалась, смешиваясь с зеленой паутиной.

Мишу шатало. Ран на нем я не видел, но бледное лицо, запавшие глаза и покрытый испариной лоб меня тревожили.

— Что с тобой? — не выдержал я.

— Дух слил, — буркнул он вяло. — Дебаф Светы прохиливал.

— Как она? — вмешался Олег.

Жрец устало развел руками:

— Никак. Ее вещи у меня.

Олег поджал губы. Разворошил мох сапогом, рядом с кровавым месивом. Наклонился разглядывая находку.

— Шишка, — подытожил. — Думал может что полезное. Идем.

— Мы же ее вытащили! — возмутился я. — Какой дебаф?

Миша посмотрел на меня взглядом столетнего старца.

— Я хз. Но что-то жесткая курса была. Я не знаю, как такое отхилить. Слился в ноль.

Я подошел к трупу Юры. Его уже осматривали, но береженого бог бережет. Возвращаться сюда за чем-то забытым не хотелось. Инвентарь уже подзабился. В основном барахлом Стаса, который с собой даже топор для дров таскал и пилу. Поэтому его меч я повесил на пояс. То, что не влезало в системные сумки приходилось напяливать на себя, по старинке.

— Да все собрали, идем, — раздраженно сказал Олег. — Надо на поле.

За его плечами торчал лук Игната. В кольчуге наш танк, надо сказать, смотрелся лучше. Интересно, доберемся ли мы до уровня, когда воин будет сверкать на весь лес волшебными огнями латного доспеха с миллионом различных плюшек на броне.

Я осмотрелся. Да, действительно. Вроде бы все.

На всякий случай перевернул труп вора. Мох проник внутрь раны и погружался все глубже. Замутило. Я отвернулся. Под Юрой ничего ценного не нашлось. Руки мертвеца безвольно упали на тропу. В посмертии нет ничего красивого. Это превращение живого в неживое.

Что я забыл? Ведь что-то хотел сделать. Что-то важное. Зеленая паутина дышала, опутывая убитого игрока.

— Егор? — окликнул Олег. — Идем?

— Да, — кивнул я, глядя себе под ноги. В груди чуть закололо. Интересно, можно ли схватить сердечный приступ в капсуле? Есть там какая медицина на этот счет?

С радостью за эту мысль схватилась тревожность. Голову качнуло. Я резко выпрямился, сделал сальто назад и широко улыбнулся. Последнее мне тоже советовал врач, мол мышечная память, все дела. Техники НЛП, которые грех использовать, но иногда помогает.

— Че ты скачешь?

— Идем, — махнул я.

Северяне перестали бить в бубен только когда мы вышли из леса. Леннарт как встал напротив дорожки в Священную Рощу, так и стоял.

— Что произошло? — спросил он. Вид у нас был, должно быть, неважнецкий. Громила вроде бы виду не подал, но голос дрогнул.

— Есть подозрение, что дротты вам не помогут, — сказал я. — Возвращаемся в Берхейм.

— Почему не помогут? — нахмурился Леннарт. — Что ты сделал, чужеземец?

Олег прошел мимо него, вскарабкался на коня. Миша оседлал второго скакуна. Третья лошадь сиротливо ждала на месте. Отчего-то необходимость забираться на нее и править самостоятельно — заботила больше произошедшего в лесу.

— Эй? — напомнил о себе громила. — Что вы натворили?

— Мы едва унесли оттуда ноги, — ответил я. — Поехали. Там все во мху. И этот мох живой.

Леннарт выругался, глянул в сторону Рощи:

— Выводок… — он покосился в мою сторону. Я встал у лошади, взялся за луку седла. Приноровился, как вставлять ногу в стремя.

— Остальные? — Леннарт знал ответ, но ему явно нужен был мой кивок.

— Нам не охота было делить лошадей и поэтому мы кинули жребий и тех, кто вытащил короткую соломинку — зарезали, — я забрался в седло, взял поводья. — Они так быстрее доберутся.

Косматые брови викинга поползли вверх. Громила быстро справился со своей эмоцией и буркнул:

— Умно.

Я внимательно посмотрел на него. Это он так шутит? Но набожный верзила принял мою версию за чистую монету. Будто от нас можно ожидать и такой оптимизации перемещения.

— Да ну тебя, — махнул я рукой.

Долина бондов пустела. По дороге в сторону Бергхейма ползли телеги, заваленные скарбом жителей. Я обратил внимание на женщину, с опустевшим, как после слез, лицом. Она сидела на краю повозки, откинувшись на заваленные шкурами вещи и с болью в глазах смотрела в сторону леса. Сложно было сказать, сколько ей лет. С равным успехом можно дать и пятьдесят, и тридцать. Где-то визгливо орал ребенок.