Конфуз в небесной канцелярии - Дарья Калинина

– Ишь ты, честная какая пигалица оказалась, – хмыкнул старик и прибавил: – Ладно уж, узнаю. Дочке звякну, она с Васильевной общается. Может, и знает ее адресок!

Адресок они не получили, но зато получили номер телефона матери Виталия. А разговорившийся дед, в конце концов, рассказал, как случилось, что молодой официант умер в расцвете лет:

– За гаражами на него напали. Мать говорит, Виталий машину собирался покупать, крупную сумму денег при себе имел. Как чувствовала, просила, чтобы он с деньгами один не ходил, да кто же матерей нынче слушает? Пошел наш Виталя, да за гаражами на него какие-то ребята напали, по голове дали, деньги отобрали и ходу.

– А Виталий умер?

– Ага.

Еще одно убийство! И снова вроде как не связанное с остальными.

– Этих ребят, которые напали на Виталия… Конечно, их не поймали?

– Подозревали кого-то из местной гопоты, даже арестовали кого-то, да только потом отпустили. Вроде бы у них алиби нашлось.

– Значит, никого не задержали?

– Не знаю я толком. Позвоните Васильевне, она должна знать. Как ни крути, а все же мать.

Друзья так и сделали. Мать Виталия встретиться с ними согласилась, вот только к рассказанному стариком соседом мало что могла прибавить.

– Откуда у сына деньги, я не знаю. Мне он сказал, что скопил. Но деньги у него были, пять тысяч долларов, я сама их видела. Новенькие, бумажка к бумажке. Сын сказал, в банке ему так выдали. И еще шестьсот долларов, те он дома держал. Те я и раньше часто видела. Сынок любил их пересчитывать. Каждый вечер считал, бумажка к бумажке, все шесть сотен.

– А пять тысяч вы раньше у него не видели?

– Нет.

– А вы знали, что ваш сын копит на машину?

– Знать-то я знала, только не знала, что он эти деньги уже накопил. Раньше-то он мне все жаловался, что процесс накопления туго идет. Чаевых никаких, зарплата маленькая, трат много.

– Вы вдвоем с сыном жили?

– А кто нам еще нужен? – насторожилась женщина. – Никто не нужен!

– Может, девушка у вашего сына была?

– Зачем это? – даже обозлилась мать. – На девушку деньги тратить нужно! А мой сын машину себе купить хотел, ясно вам?

Чего уж неясного? Хотел человек купить машину, долго копил, не получалось у него. А потом в один день вдруг принес домой большую сумму, да еще всю разом и новенькими долларами. И за какую такую услугу?

Олег не мог видеть лица Яны, но чувствовал, что ей вся эта история тоже кажется весьма подозрительной.

– А друзья у вашего сына были? – спросила девушка. – На друзей ведь деньги тратить не нужно.

– Друзья у Виталия были, – снисходительно произнесла женщина. – Только зачем они вам? Вы же мне зарплату сына принесли отдать, или я что-то неправильно поняла?

– Раз подписи вашего сына на документе не будет, нам нужно, чтобы как минимум два человека за него в ведомости расписались. Вроде как подтвердить должны, что сам Виталий деньги получить не может.

– Так в чем же дело? Я подпишу и могу еще кого-нибудь из соседей позвать.

– Нет, нам нужен человек, который бы хорошо знал Виталия и мог бы подтвердить факт его смерти.

– Ох, не знаю я, – вздохнула женщина. – Странные у вас какие-то правила.

– Не мы их придумываем. Давайте мы так сделаем: мы вам деньги вашего сына отдадим, вы в ведомости распишетесь, а второй человек уже потом распишется, нам только для порядка его подпись нужна.

Услышав, что деньги она все же получит и к тому же прямо сейчас, женщина подобрела. Люди вообще очень добреют, когда чувствуют скорое и внезапное обогащение.

– Ну тогда кого же мне вам посоветовать?.. Как Виталика похоронили, так всех его дружков словно ветром сдуло. Разве что Мишкин номер вам дать?

– Это друг Виталия?

– Брат он его, двоюродный. Но дружили они между собой. И на похоронах Мишка был. Ему позвоните и съездите, коли подпись его так вам нужна.

Упомянутый Мишка жил неподалеку от квартиры Витали, так что друзьям даже не пришлось тратить на дорогу много времени. И все же они уже начали утомляться.

– Поговорим с этим Мишей и перекусим, ладно?

Олег был согласен. У него уже давно сосало под ложечкой. Позавтракать сегодня они дома не успели. А то кофе, которое они выпили утром, лишь раззадорило их аппетит.

Миша оказался дома. Он был уже предупрежден теткой, так что без долгих предисловий поставил закорючку в протянутой ему ведомости и приготовился закрыть дверь.

– Постойте, пожалуйста, – взмолилась Яна. – Поговорить надо.

– Чего вам еще?

– Вы ведь приходились Виталию родственником?

– И чего?

– Можно узнать, что с вашим братом случилось?

– Зачем?

– Ну как же… Все-таки мы с Виталием коллеги, пусть и бывшие. Надо же нам траурное мероприятие организовать.

– Поздненько спохватились! – хмыкнул мужчина. – Да и не нужно Виталику от вас ничего теперь. Вы бы лучше, когда он жив был, деньги ему нормальные платили! Виталик мне постоянно жаловался, что не зарплата у него, а чистые слезы.

Не нравится зарплата, не работай. Или если считаешь, что способен на что-то большее, чем бегать с подносом и варить кофе, иди и делай это большее. Каждый сам кузнец своего счастья. Но если просто сидеть ровно и плакаться, почему на тебя никак не прольется золотой дождь, то он так и не прольется никогда. Под крышей, как известно, никакой дождь не пройдет, ни золотой, ни даже обычный.

– Но все-таки на машину Виталий себе сумел скопить, – напомнила Яна.

– Кабы не случай фартовый, фиг бы ему это удалось!

– А что за случай?

Михаил отвечал неохотно и неудовольствия своего не скрывал.

– Не знаю я всех подробностей.

– Но хоть что-нибудь! У нас на работе, когда люди узнали, что с Виталием случилось, все очень разволновались и просили, чтобы мы все в подробностях выяснили.

– Надо же, какие любопытные!

– Не любопытные, просто мы Виталия очень любили.

– Что-то он мне про это ничего не рассказывал. Наоборот, говорил, что одни гады вместе с ним работают. Только и думают, как бы у него денег выцыганить, то на юбилей, то на день рождения. Не даешь – обижаются. Мало даешь – тоже обижаются.

Надо понимать, что дать много или хотя бы столько же, сколько дают другие, Виталию и в голову не приходило. С каждой минутой покойный нравился Олегу все меньше и меньше. Сам он никогда не жадничал, потому что находил этот порок самым мерзким из всех возможных.

Но Миша продолжал недовольно бубнить: