«Черная смерть». Спецназовец из будущего - Александр Конторович

— Много, товарищ полковник. Вы знали, замнаркома, писари, техники на аэродроме, летчики, вооруженцы… Человек тридцать, по моим прикидкам.

— Двадцать три, майор. И все они, кроме замнаркома, меня и моего секретаря, были и до сих пор находятся на казарменном положении. Контактов с внешним миром не имеют по сей день. Пилот так вообще получает конверт, который может вскрыть только в воздухе. Под роспись его самого и второго пилота. С указанием времени вскрытия. Да… А все прочие получают информацию только «в части, их касающейся» и полной картины не знают. Полную схему операции знаю только я и замнаркома. И все! А ты говоришь — ждали!

— И сейчас готов это повторить. Единственный прокол, немцами допущенный, — это профессор, точнее его незапланированный выезд с полигона. Видимо, слишком быстро все это произошло, и не успели они его тормознуть вовремя. После нашего нападения противник проявил потрясающую скорость развертывания своих подразделений. Словно они это не раз отрабатывали.

— А почему бы и нет? Учитывая, что ими командовал Борг…

— Но вы и сами знаете, что уж кого-кого, а его бы просто так сюда не послали бы… Он же в последнее время только по нашим группам и работал.

— Один-ноль, майор. Это аргумент…

— Я, пока в точку возврата выходили, да и в самолете уже, долго думал. И вот что у меня в голове сложилось, товарищ полковник.

— Давай-давай, Виктор, твои догадки иногда очень даже интересными бывают!

— Вот если я на охоту пойду, на бобра, например… Я же и ловушку ставить буду соответствующую этому, ведь так?

— Ну. Все так.

— А если в нее вместо бобра, скажем, медведь залезет — будет с нее толк?

— Ну, ты нашел кого с кем сравнить! Ясен пень, разломает медведь твою ловушку.

— Вот смотрите, товарищ полковник, что у нас выходит. Как я понял, после того как загнали фрицы Леонова на полигон…

— Ты в этом точно уверен?

— А некого больше, товарищ полковник. И в документах трофейных об этом я краем глаза прочитал, и ефрейтор пленный подтвердил. Да и сам Леонов передал нам банку немецкого спецпайка. Все сходится, Михаил Николаевич, все! Он был на полигоне!

— Допустим, что был. Что из того?

— Вот тут бобровый капкан и не выдержал… Не тот зверь в него залез. И профессор не просто так с полигона уехал. Он свою шкуру спасал! Что-то не так там пошло…

— Два-ноль, майор! Ты этого знать не мог. Там у них действительно бардак начался. Взбунтовались профессорские подопечные, да и начали по своим стрелять. Вот и рвануло руководство управления «С» подальше от возможных неприятностей.

— Управление «С»? В документах оно часто упоминается. Я, к сожалению, не все прочел, но это название видел.

— Покойный профессор в нем и трудился. А штандартенфюрер, вами упокоенный, его возглавлял.

— Ага! Так вот, товарищ полковник, я продолжу. После этого случая на полигоне немцев и затрясло. Они были нацелены одну группу ловить — нас. А Леонов оказался им вроде песка в шестеренках. То они на нас бросались, то на него. А уж после того как самого Борга завалили… и вовсе бардак начался. Он же, что ни говори, талант был. Умел на ходу импровизировать и быстро всю схему перестраивать, с учетом изменившейся обстановки. Если бы от Волохово нас его ребята гнали… я бы с вами сейчас не разговаривал.

— Даже так?

— Да, товарищ полковник.

— Да… ну, не скажу, что вам повезло. Хотя и без везения не обошлось, это точно. Как говорил один из моих учителей — везет тем, кто успевает это вовремя заметить. И кто же из вас оказался такой везучий?

— Котенок это. Младший лейтенант Барсова. Вместе с Леоновым они Борга и ухандокали.

— Котенок! Это уже не котенок, а тигренок получается! Такого зверя задавить! Передай ей мою личную благодарность и можешь писать представление. Не только на нее, кстати. Вы все, кто уцелел, этого заслуживаете.

— Так мы же, товарищ полковник, основного задания не выполнили.

— А в этом, майор, твоей вины нет. Такого уровня противодействия вам никто, да и я сам в том числе, не ожидал. И не готовились к этому, если честно. Кроме того, если учесть документы да паек этот немецкий… Да и профессора покойного, вдобавок еще и Борга к нему приплюсовать… Не всякая войсковая операция такого эффекта достигает. Это ты еще всех последствий вашего рейда не знаешь. А они есть, можешь мне поверить. И весьма серьезные!

— Тут вот еще что есть, Михаил Николаевич…

— Ну?

— Барсова, когда мы уже назад летели, мне сказала, что узнала Леонова.

— И что ж ты раньше об этом молчал?! Где они встречались? Когда?

— Тут вот какое дело, товарищ полковник… Самого Леонова она до встречи в деревне, конечно, не видела. Но вот манера его передвижения, стрельбы… вопросы, которые он ей задавал, фокус с пустой гранатой… Вы Манзырева помните?

— Зэка этого, что с ней из немецкого тыла выходил? Помню, читал про него.

— Так вот, Барсова уверена, что Леонов знал такие вещи, которые, кроме Манзырева, никто другой знать более не мог.

Немков зашел к нам через два дня. Держался важно, вездесущая Анька сообщила, что немцы назначили его старостой. И это мгновенно сказалось на манере общения. Всем своим видом он показывал, что делает нам одолжение. И если бы не необходимость лечить больного деда, ноги бы его в нашем доме не было. Поздоровался он, тем не менее, вежливо. Дядька с ним общаться не захотел, молча взял баночку для мази и ушел в сарай.

— Обижаетесь на меня? — спросил Немков, поворачиваясь ко мне и присаживаясь на край кровати.

— А вы как полагаете?

— Зря… Это же не я придумал, у солдата что-то разыгралось воображение.

— Вы могли его остановить.

— Как?

— А как это сумела сделать девчонка?

— Ну, знаете! Это, наоборот, могло привести к обратному результату. Да и не стал бы солдат стрелять.

— Не знаю. У меня как-то не было возможности убедиться в серьезности или несерьезности его намерения.

— Да… печально, что вы меня не понимаете…

— А вы объясните, может и пойму. Я же тут, как бирюк в норе, ничего не знаю и не слышу. Вот вы теперь начальником стали, так я и не знаю, как это принимать? К добру аль к худу?

— Должен же кто-то думать и про этих… — он обвел рукой по сторонам, — недалеких людей…

— По-вашему, они тут все недалекие? Может быть, вы ошибаетесь?

— Бросьте! Вы и сами из этих мест, но успели уже увидеть другую жизнь. Должны понимать, что мир не кончается за околицей. У нашего народа есть шанс! Уникальный, такого больше не будет!

— Это какой такой… шанс?

— Мы можем войти в братскую семью просвещенных народов! Народов Европы!