Утреннее сияние - Сара Джио

Я хотела покачать головой и сказать, что воспоминания об Элле и Джеймсе вовсе не тяжелое бремя для меня. Я люблю их всей душой, и они всегда будут жить в моем сердце. Но он в какой-то степени прав. Меня не покидает всепоглощающая боль. В любой момент я могу под ее тяжестью сломаться. Боюсь, мне долго не продержаться – мои силы явно на исходе. Словно кто-то вручил мне огромную драгоценную хрустальную вазу, чтобы я несла ее всю свою жизнь, но каждый день, каждую секунду она может выскользнуть у меня из рук.

– Знаешь, что мне сказали в церкви? – тихо произнес Алекс.

Я с сомнением посмотрела на него.

– Что Всевышний понесет наше бремя за нас, если мы его об этом попросим.

Я сделала вид, что обдумываю эти слова, стараясь не показывать своего раздражения Алексу. Он ведь всего лишь старался помочь.

– Не умею рассуждать на религиозные темы, – продолжал он. – И не знаю, как ответить на многие вопросы. Мне еще многому предстоит научиться, но должен сказать, что от тех несчастий, которые посылает нам Господь, есть определенное благо. Он словно говорит: «Послушай, я приму на себя все твои беды, все страхи, и они никогда больше не омрачат твою жизнь».

Я горько усмехнулась.

– Если бы все было так просто.

– Но так и есть, – с уверенностью сказал Алекс. Прищурив глаза, он с нежностью посмотрел на меня. – Я знаю, что твоя душа болит. Возможно, эта боль никогда не покинет тебя, и это нормально. Просто хочу сказать, что ты всегда можешь найти утешение, если хочешь обрести его. И среди всех этих бед можно научиться быть счастливой. Ты же заслуживаешь этого, Ада.

– Ну что ж, – робко произнесла я, беря его за руку. – В таком случае должна тебе кое в чем признаться.

– В чем же?

Я слегка улыбнулась.

– Сейчас я чувствую себя счастливее, чем за все последнее время.

– Я рад это слышать, – тихо сказал Алекс.

– А ты? – спросила я, поворачиваясь к нему. – Ты сейчас счастлив?

Он сделал большой глоток чая.

– Да, – признался он. – Я гораздо счастливее, чем тот человек, который поселился на причале несколько лет назад.

Я не могла сдержать улыбку.

– Я много размышлял на тему счастья в последние годы, – продолжал он. – Если бы ты задала мне этот вопрос несколько месяцев назад, я бы ответил, что навсегда распрощался с мыслью о возможности быть счастливым. Клянусь, я думал, что черные тучи повисли над моей головой навсегда.

Я не стала расспрашивать о демонах, терзавших его. Если я и извлекла какие-то полезные уроки из сеансов психотерапии, так это была уверенность в том, что человек должен изливать душу, когда он к этому готов, а не когда его к этому принуждают.

Он нахмурился.

– Знаешь, бывает, тебе кажется, что твоя жизнь рушится. Тебя переполняет печаль. Ты сидишь и ждешь, когда жизнь снова обретет совершенство. Но этого не происходит. И не может произойти. В этом мире нет совершенства. Все устроено совсем по-другому. Но жизнь тем не менее может быть прекрасной. – Он улыбнулся каким-то своим мыслям. – Если бы я понял это раньше, я бы избавил себя от многих терзаний.

– Что же тебе помогло осознать это?

Он откинулся на спинку стула.

– Однажды я плыл на каяке в полном одиночестве на середине озера. Стоял прохладный ноябрьский день. Небо было совершенно ясное, когда я пустился в плавание, но внезапно его заволокло тучами, и начался дождь. Проливной дождь, понимаешь? Холод пробирал до костей. Я решил плыть обратно. Проклинал небо за то, что такое прекрасное утро было испорчено. – Он улыбнулся, вспомнив что-то. – А потом я заметил странную вещь. Я посмотрел на небо, с которого лили нескончаемые потоки дождя, но птицы – они, хлопая крыльями, носились в воздухе взад-вперед. Я никогда раньше не замечал, что дождь не влияет на поведение птиц. Они просто не обращают на него внимания. Может, лишь слегка распушают перышки, когда случайная капля падает на них. Иногда они дружно возвращаются в свои гнезда и отсиживаются там, пока не развеются облака. Но разве они это делают в знак отчаяния или протеста? Нет. Они летят, позволяя порывам ветра нести себя. Щебечут и поют, как обычно. Они просто не позволяют непогоде портить свое существование, омрачать свою жизнь.

Он вздохнул и повернулся ко мне.

– Может быть, ты думаешь, что я сошел с ума, но в тот день на озере я понял, что хочу жить, как птица. Я не хочу позволять обстоятельствам разрушать мою жизнь.

– Вот как? – произнесла я. – Это прекрасно.

– Я не говорю о том, что надо перестать горевать. Я всего лишь имею в виду, что все можно преодолеть, Ада.

Я внимательно посмотрела на него.

– Был период страданий, – продолжал Алекс. – Я его преодолел. Но я не хочу, чтобы моя жизнь ограничивалась только этим.

– Я тоже этого не хочу.

Мои глаза наполнились слезами, и Алекс вытер их своим платком. В этот момент люди, сидевшие в ресторане, начали аплодировать. Мы оглянулись и заметили молодую парочку, самозабвенно целующуюся за соседним столиком. Девушка подняла правую руку, и на ее пальце сверкнуло бриллиантовое кольцо.

Я вспомнила, как Джеймс сделал мне предложение в нашем любимом ресторане в Нью-Йорке. Он спрятал кольцо в кармане и картинно встал передо мной на колено. Такой простой и в то же время изящный жест. Я почувствовала, как возвращается знакомая боль, но тут же вспомнила, что сказал Алекс. Я знала, что мое сердце всегда будет болеть о прошлом, я всегда буду горевать о своих самых любимых людях, но теперь я хотела бы стать свободной, как птица, и лететь, расправив крылья, сквозь все шторма. Я хотела бы начинать день со всей искренностью и страстью хрупкого растения под названием «утреннее сияние», смело открывающего лепестки навстречу рассветным лучам и исполненного решимости явить миру свое великолепие.

Наши глаза встретились, и через мгновение он поцеловал меня. Я жадно ответила на его поцелуй, его объятия, и он разделял мой безумный порыв.

– Алекс, – прошептала я. – Я хочу рассказать тебе о своем прошлом.

Впервые за долгое время я почувствовала, что наконец могу открыть душу. Я хотела поведать ему обо всем, не упуская ни одной мучительной детали. Я хотела разложить все моменты своей жизни перед ним, подобно камешкам и кусочкам ракушек, которые мы находим на пляже, поднимаем и вертим в руках, чтобы получше рассмотреть. Я снова хотела стать прозрачной, как стекло. Хотела, чтобы он видел меня такой, какая я есть.

В ожидании моего рассказа он наклонился ко мне, и взгляд его был открытым и искренним. Он слушал меня с напряженным вниманием, словно я была единственным человеком на свете, который что-то для него значил.

Декс вернулся из Калифорнии загорелым и привез мне в подарок флакон духов от Ланы Тёрнер. Он сообщил, что у нее целые ящики этого добра, которое ей перепало после рекламной фотосессии в универмаге «Мэйсиз», что делало этот подарок еще менее значимым.