Снобы - Джулиан Феллоуз

Она грустно улыбнулась:

– Возможно, потому, что ему скажет Эдит. В любом случае, кто-нибудь да расскажет.

К этому мне нечего было добавить, она была, безусловно, права. Эдит в своей скуке созрела и была теперь готова поддаться пагубному желанию «поставить всех на уши», которому так часто потворствуют женатые пары в наши дни – в противоположность своим прабабушкам и прадедушкам, которые всеми силами, любой ценой старались предотвратить такой ход событий. Мое молчание становилось неловким, но я не мог понять, что именно хотела леди Акфильд мне всем этим сказать. Несмотря на всю свою псевдозадушевность, она никогда ни с кем не делилась ничем даже отдаленно личным, не говоря уже о потенциально скандальных известиях. Должно быть, она увидела мое недоумение, потому что ответила, не дожидаясь вопроса:

– Я хочу, что бы вы кое-что для меня сделали.

– Конечно.

– Скажите этому юнцу, чтобы он оставил ее в покое.

– Ну…

Горе тому, кто с готовностью принимает подобные поручения. Какого бы мнения я ни придерживался о характере и моральных устоях Саймона, едва ли я был в том положении, чтобы его поучать.

Леди Акфильд пошла в атаку. К ней отчасти вернулась ее обычная легкость тона и беззаботные интонации, и слова полились рекой.

– Ей скучно. Вот и все. Ей скучно, и ей следует чаще выезжать в Лондон. Она должна чаще видеться с друзьями. Или завести ребенка. Или найти работу. Вот что ей нужно. А этот мальчик… – Она пожала плечами. – Он хорош собой, он обаятелен, но самое главное – он здесь. Такое бывает с людьми, когда они еще только привыкают к новой жизни. Это ничего не значит. Досадно, что Эрик ее увидел. Он почти наверняка расскажет, и будет нелегко проследить, чтобы никто не смог подтвердить эту историю.

Я взглянул на происшедшее ее глазами. Конечно же, все это глупости и ерунда, страшная только потому, что может причинить боль Чарльзу, если он узнает. Да, жаль, что Эрик их видел. Беда именно в этом. Ее прелестный ровный голос отвел угрозу анархии и шторма, который на мгновенье уже почти захватил нас, и вернул наш корабль в тихую гавань.

– Я сделаю все, что смогу, – сказал я.

– Уверена в этом. Да и фильм уже почти окончен. Печально, конечно, что вы уедете… – поспешно добавила она, опомнившись, – но все-таки…

Я кивнул, и она направилась к двери. Работа выполнена. Она сделала все необходимое, чтобы свести разрушения к минимуму, для этого пришлось довериться мне. Но ведь я уже был ее союзником. Могло быть и хуже.

– Леди Акфильд, – начал я. Она остановилась, взявшись за блестящую дверную ручку. – Не ругайте Эдит слишком жестоко.

– Ну что вы, – она рассмеялась. – Может быть, в это трудно поверить, но я и сама, знаете ли, когда-то была молодой.

И она ушла, не оставив ни тени сомнения, что она ненавидит свою невестку так яростно, как ненавидела бы любую женщину, которая довела до слез ее единственного сына.

– Что там такое произошло? – спросила Адела, когда мы отъехали от дома.

– Ты о чем?

– Ну, сначала вы двое смываетесь, и у всех крайне обеспокоенный вид. Потом исчезает Эрик Короткое затишье, и вдруг начинается настоящий фарс, люди вбегают и выбегают с безумными лицами. А я все это время сижу с лордом Акфильдом, который пытается мне объяснить что-то про разведение речной форели. Что случилось? Я уже думала, мне придется позвонить и остаться здесь ночевать.

Естественно, я ей все рассказал, и какое-то время мы ехали молча. Адела прервала молчание:

– А что ты вообще можешь сказать Саймону? «Руки прочь от этой леди»? Разве он не даст тебе в глаз?

– Это вряд ли. На вид он не из таких.

– И?

Мне нечего было ей ответить, потому что я не мог себе представить, как играть эту на редкость постыдную сцену. И по какому праву я вообще могу встревать в эту историю?

Адела дала мне мотив:

– Мне кажется, тебе придется постараться для бедняжки Эдит. Досадно будет, если она пустит коту под хвост то, чего так отчаянно добивалась. И все из-за такого ничтожества.

Мы приехали домой и застали Саймона на кухне, он задумчиво покачивал в руке стакан вина. Его общий вид, да и само то, что он не отправился спать, предполагали желание излить душу в откровенном разговоре, хотя он и не догадывался, что я уже знаю все, что он мог бы мне излить. Это был тревожный знак. Мы с Беллой успели вычислить, что Саймон любил поговорить о своих романах, несмотря на почти непрерывные, и с большой любовью, упоминания детей и жены, тоскующей дома. Я не понимал тогда еще, что сопутствующая слава доставляла ему не меньше удовольствия, чем сам поступок, а это очень опасная характеристика для женатого любовника замужней женщины. Адела направилась прямиком в комнату, а я с тяжелым сердцем взял предложенный Саймоном стакан. Пару минут мы просидели молча. Наконец он не мог больше сдерживать нетерпение.

– Хороший выдался вечерок? – спросил он.

Я кивнул, не очень искренне.

– Ничего себе. Ужин, по-моему, прошел омерзительно. Бедолага Боб. Он заметно побледнел, увидев счет.

Снова молчание. Мы оба не очень понимали, как подойти к предмету, который так сильно занимал нас обоих. На этот раз я попробовал запустить диалог:

– Ты не зашел попрощаться.

Саймон покачал головой:

– Получилось немного неловко с этим ее свояком, когда мы вернулись. Я подумал, что лучше слинять.

Ах вот как. Неудивительно, что Саймон хочет поговорить. Эрик не стал скрывать от них свое присутствие. А значит, статистически шансы, что он сохранит все в секрете, сводятся к нулю. Эрик устроил сцену. Это, по моему опыту, обычно отучается, если человек хочет устроить сцену.

– Я слышал об этом, – сказал я.

Саймон поднял на меня взгляд:

– Да? От кого? Не от Эдит?

Я покачал головой:

– От матери Чарльза.

Я заметил, что ему было нелегко это проглотить – что вполне объяснимо, – но одновременно с краской стыда за то, что его раскрыли, постепенно заливающей лицо Саймона, на этом лице появилась несмелая улыбка, которая сказала мне, что он испытывает некое зловещее удовольствие от того, что стал центральной фигурой в том, что, как я вскоре выяснил, он воспринимал как романтическую драму. У меня еще больше упало сердце, когда я осознал, что извращенное актерское удовольствие от трагедии очень скоро научит Саймона наслаждаться дурной славой. – Чарльз знает?

– Не знал, когда я уезжал. А должен? Там есть о чем ему знать?

Саймона так легко не поймаешь. Он тихо рассмеялся и пожал плечами, наливая себе еще глоток. Я принял максимально родительский вид:

– Саймон, не устраивай здесь бардака.