Формула любви, или О бедном диэре замолвите слово - Юлия Славачевская

– А ты знаешь, как нервничают эльфийские девственницы? – приподнял он брови, поддразнивая.

– Нет, но ты, я думаю, знаешь, – пробормотала я, ощущая себя будто на сковородке. Вроде бы уже готова, но в то же время страшно и не хватает воздуха.

Сейчас я нервничала. Очень-очень нервничала. И странное поведение мужа ничуть не способствовало моему спокойствию. Ситуация в высшей степени неловкая, и незачем ее усугублять.

– Не знаю, – откровенно ответил он. – Мне никогда не приходилось иметь дело с эльфийскими девственницами. – Поделился: – Но, по слухам, они очень буйные и требовательные.

– Хорошо, – насмешливо фыркнула я. – Тогда не стой как нормальная девственница, – поправилась. – Мы что-то будем делать или как?

А в ответ тишина. Слава богу, хоть мертвые с косами в свидетели не набиваются.

Ладомир всеми своими метр девяносто продолжил маячить арктической глыбой сияющего льда на горизонте. Я с подозрением покосилась в его сторону. Не понимаю, не принимаю этой нелепой игры, ночь любви была нужна мне или ему?

Эту мысль я не озвучила, но он все равно ответил:

– Нужна нам. Не тебе, не мне – нам. Поодиночке ее не будет. Когда один подчиняется обстоятельствам, а второй пользуется случаем – такая связь не нужна никому. Если ты хочешь поиграть в жертву – лучше сразу уходи. Никаких жертв я не приму. Реши для себя: ты меня любишь или нет. Если «да» – оставайся, и я буду тебя любить как никогда. Если нет – я позову Лилит, и мы сразу расстанемся. Определись. Пока ты не решишь для себя этот вопрос, я отсюда не отойду. – И прижался к двери, выровнявшись словно пионер на слете. Угу. Только красного галстука не хватает, руки, поднятой наискосок, и клича: «Будь готов!»

Чуть не откликнулась: «Всегда готов!» – и не разделась в доказательство.

Бред какой-то! Опять он все поставил с ног на голову! Почему? Зачем?

Но Ладомир, полуприкрыв глаза, стоял молча, ожидая ответ. Играет? Скорее нет, от него явно фонило смесью неуверенности и отчаянной надежды. Ладно, но и отдавать все просто так я тоже не собиралась. Пусть моя обида и чуть-чуть зарубцевалась, но хотелось слегка подразнить и заставить если не умолять, то хотя бы желать до потери рассудка.

Пряча расползающуюся улыбку, я развернулась и гордо продефилировала обратно, демонстративно виляя бедрами, по дороге приспустила с плеча болеро и чуть изогнулась в немом призыве.

Ну и… как в том анекдоте: «А как дышал-то, как дышал!» И такая выдающаяся заинтересованность снизу при полнейшем спокойствии сверху.

Что сказать, щедрый подарок нам сделала Лилит: номер люкс в отеле для молодоженов. Нет, никаких пошлых бордово-алых балдахинов, набивших оскомину хрустальных лебедей, сердечек из роз и белопенных покрывал а-ля «прощай, невинность». Не было там и стеллажей свечей или как попало разбросанных веников цветов. Лилит же суккуб и, как суккуб, прекрасно способна прочувствовать, кому что надо.

Стены из грубо отесанного светлого камня. Полы из гладко ошлифованных досок медового цвета. Большая часть крыши в нашем номере – под наклоном, стеклянная. Как и вся стена напротив. Если встать спиной к двери, видна огромная панорама моря. Тут же, под самым окном – большая белая ванна на двоих. Огромная аскетичная кровать в японском стиле у стены. Столик с кувшином сидра, бокалами и фруктами. Там же сырная и мясная нарезка, толстые ломти пышного ноздреватого домашнего хлеба с одуряюще аппетитным запахом. Все.

Настоящий подарок на прощанье. И мы этим подарком сейчас воспользуемся.

Что это? Запах диэра чуть не отвлек от беседы. Это обязательно – пахнуть настолько приятно и вкусно? Ткнув ему в грудь пальцем, я спросила:

– Ты меня любишь? – Вот так. Выстрел в упор из всех стволов навылет. Нет у нас больше времени для недомолвок, недоговоренностей и экивоков. Или в «яблочко», или в «молоко».

– Да. – Он стоял неподвижный как статуя. Словно камень. Почти не дышал, только губы двигались. Значит, все же в «яблочко». Душу омыло волной счастья и хрупкого равновесия.

– Не жалеешь, что стал моим мужем? – От волнения я слегка задыхалась, глядя ему в лицо и отчаянно пытаясь выискать подтверждение его слов.

Он сглотнул, но все-таки ответил:

– Не жалею.

– Почему? – не сдавалась, желая получить ответы на столь важные для меня вопросы.

Золотые глаза распахнулись. Доигрался, блин!

– Что «почему»? – Похоже, кому-то всерьез коротнуло мозги, непонятно только – мне или ему. Начнем сначала.

– Расскажи, когда ты меня полюбил, в какой момент? – Допрос третьей степени. Если сейчас не сбежит, то быть по сему. Зато никто не обвинит меня в предсказуемости. Не все же мне быть игрушкой, я и сама могу играть по тем же правилам. Предупредила: – И если скажешь, что с первого взгляда, – то я сразу уйду. Ненавижу, когда лгут.

По-моему, в мире Демиургов Магрит и Дилана все долгожители временами сильно тормозят, и в этом главная проблема и причина моих бесконечных мытарств. Душевно тормозят, ну очень сильно. При полных оборотах на холостом ходу.

По телу Ладомира пробежала дрожь. Аг-га! Так и знала: не все гладко в Датском королевстве!

Мой палец по-прежнему упирался в широкую мужскую грудь, и диэру не удавалось скрыть учащенного сердцебиения, как бы ему ни хотелось. Вот теперь можем обсудить наши отношения.

– Говори.

Муж облизнул пересохшие губы и со свистом втянул в себя воздух.

– Не с первого и даже не со второго. Но полюбил. Когда – не знаю. – Качнул головой. – Опомнился лишь тогда, когда стало поздно. Когда чуть все не погубил и понял, что признаться в том, что было, не могу, иначе потеряю тебя навсегда.

Легкий бриз шевелил у стены кипенно-белые газовые шторы. Нас обволок легкий аромат цветов – не то сон-травы, не то подснежников. Опять магия. Я впитывала прорвавшиеся откровения, словно томимый жаждой путник влагу, словно увядший цветок воду. Пила и готова была дальше пить.

– Я… – Мышцы его рук напряглись, как натянутые толстые корабельные канаты. Он шевельнул ими и замер опять. Широко раскрытые золотые глаза смотрели в упор, не мигая. Тонкие ноздри породистого носа раздувались. Вскоре гнев, или то, что мне таковым показалось, остыл. Диэр снова полуприкрыл глаза, умело скрывая под тяжелыми веками рвущееся отчаяние. – Извини, не могу о таком говорить. Не привык. Прости.

Ах ты ж непривычный мой! По-моему, он ждет от меня всплеска ярости, криков, обвинений, бабских слез, мелкого шантажа. Правитель, везде и всегда правитель. Ждет худшего и приготовился загодя. Даже когда принес на ладони сердце. Я бы так не смогла, слишком страшно и одиноко постоянно ожидать от других подлости и с этим знанием жить. Что ж, зато теперь есть большой шанс его удивить. Просто огромный.

Я крепко обняла мужчину за талию, прижимаясь к его груди. Зажмурилась и шепнула: