Белый Волк - Александр Мазин

в которой герой получает предложение присоединиться к воинам Одина

Вот так закончилась эта история, хотелось бы сказать мне. Однако до финала было еще далеко. И до моего возвращения домой — тоже.

Пока я размышлял, стоит ли принимать всерьез намеки Стенульфа насчет незаконченного разговора, резко испортилась погода. Добрая зимушка-зима внезапно превратилась в злую тетку-вьюгу. Ветрище поднялся такой, что пришлось заделывать продухи и принайтовывать дверную завесу, как будто мы в шторм на корабле. Только сумасшедший мог бы отправиться в путь в такую пургу. Ветер выл и визжал снаружи, и все, кому в эту пору посчастливилось оказаться за каменными стенами, благодарили богов за такую удачу. Трэлям в хлеву было малехо посуровей, но все равно намного, намного уютнее, чем снаружи.

Выход по нужде превратился в настоящее испытание. Женщины и дети, никого не стесняясь, использовали ведра. Лично я решил вопрос так: брал здоровенный — Стенульфу впору — старый тулуп с длинным капюшоном-трубой, утаптывал снег и устраивался в нем — как в домике. Как ни странно, главной проблемой в этом случае был уже не мороз, а собаки. Четвероногим было любопытно: чем это я занимаюсь?

Однако опустим неаппетитные подробности.

Пока я маялся бездельем и решал физиологические проблемы, Стенульф и Свартхёвди занимались творчеством. Стенульф — активно, а Медвежонок — пассивно. Не подумайте дурного: мой друг служил «холстом», на котором творил Каменный Волк.

Не помню, упоминал ли я ранее, что дедушкины руки по самые плечи украшали разнообразые татуировки. Тут были и узоры, и руны, и стилизованные изображения скалящихся зверюг. Не скажу, что эти татушки могли бы украсить стену специализированного салона моего времени, но в целом выглядели они достаточно внушительно.

Теперь такие же или почти такие же накожные «росписи» должен был получить Медвежонок.

Кое-какие украшения на дубленой шкуре Свартхёвди уже имелись. В частности, вплетенная в синий орнамент красная руна Тора на правой руке и руна Валькирий — на левой.

Но для «магического» закрепления позитивных качеств берсерка этого было мало. Правая рука Медвежонка украсилась символическим изображением Мирового Древа Иггдрасиля, на левой первым делом была наколота руна богини Скади,[40]обеспечивающая, как пояснил дедушка, остановку кровотечения.

На тыльной стороне ладоней Свартхёвди дедушка наколол «медвежьи лапы». Точно такие, какие были у Свартхёвдиного папы. Медвежонок был горд. Кстати, своим происхождением от Сваре Медведя он теперь очень даже гордился. Надо полагать, то, что быть берсерком неприлично, ему внушила матушка.

Что же до изображения волка, олицетворявшего образ Зверя, то он, несмотря на явную склонность дедушки к примитивизму, получился весьма выразительным. Однако понимающему человеку было ясно: Зверушка-то не на свободе, а в клетке из мощных магических символов.

Обработка рабочей поверхности заняла часа четыре и происходила за ширмой. Даже умирающую от любопытства Гундё в «мастерскую» допускали лишь кратковременно для всяких «подай-принеси».

Но меня дедушка гнать не стал. Наоборот, сопровождал процесс многочисленными пояснениями по древнескандинавской эзотерике.

Свартхёвди тоже слушал. Боль его не беспокоила (разве это боль в понимании викинга, тем более — берсерка), однако в конце процесса Каменный Волк напоил его каким-то снадобьем, от которого Медвежонок отрубился.

А затем у нас с дедушкой состоялся тот самый разговор, которого я ждал.

— Я видел, как ты бьешься, — сообщил мне любвеобильный (Гундё подтвердит, а также все наши соседи по дому) дедушка.

Я сделал вид, что не удивился. Мне-то казалось, что берсерки и прочие любимцы Одноглазого во время битвы видят только разрубаемых пополам ворогов.

Ну видел, и что с того?

— Многие видели, как я сражаюсь, — ответил я в лучших традициях викингов. — Не все могут об этом рассказать.

— Я могу, — сказал Каменный Волк, проигнорировав похвальбу. — Я видел валькирий, кружащих над твоей головой.

Сильное заявление. Или это — намек? По здешним верованиям, крылатые девы-воительницы — агенты асгардского спецназа, подчиняющиеся непосредственно Одину. Их появление толкуется двояко: либо Отцу воинов приглянулся какой-то боец, и он желает забрать его в Асгард, не откладывая, либо данный боец опять-таки ему чем-то приглянулся и потому находится под персональным наблюдением и контролем.

Поскольку я жив, то, следовательно, прохожу не по первому варианту. И что дальше?

А дальше старина Каменный Волк не стал юлить и сделал мне недвусмысленное предложение. А не хочу ли я, весь такой крутой и отмеченный вниманием Папы-Одина, стать еще круче, приобщившись к славной тусовке поедателей щитов, то бишь — ульфхеднаров? Все приметы говорят, что у меня — получится. Не зря же я себе выбрал прозвище — Ульф.

— Пардон, мьсью, возразил я. Почему это Ульф — мое прозвище?

— Ну не имя же! — заявил дедушка-супермен. Вернее, суперульф.

Не надо втирать очки и лохматить бабушку. Старина Стенульф умеет видеть правду и заявляет со всей ответственностью: не Ульфом меня мама с папой назвали. Впрочем, ему мое имя — без надобности. Если я, поразмыслив и прикинув возможные бонусы, решу встать на путь воина-оборотня, то он, Стенульф, обеспечит меня всем необходимым, а также и стартовым пинком под зад.

Спорное предложение! Кто-то, может, удивится, что я с ходу не послал дедушку в краткое сексуальное путешествие. Стать психом — нет уж, увольте! Ну да, я бы так и поступил еще неделю назад. Но за это время я успел увидеть много интересного.

То, что берсерки менее уязвимы для обычного оружия, чем прочие двуногие, я убедился еще у эстонских берегов. Так же, как и в том, что из их ран не идет кровь. Кому-то покажется ерундой отсутствие кровоточивости. Извините! Этот кто-то просто не знает, что в бою можно умереть от самой пустяковой раны, которую нет возможности перевязать. Сам видел такое неоднократно. Видел я и то, что берсерки намного быстрее и сильнее обычных людей. Мне, не одаренному от природы мощью Стюрмира или Трувора, совсем неплохо было бы обзавестись сверхсилой. Да, всё это я уже знал. Равно как и о постбоевом откате, когда отработавший берсерк становится не опаснее креветки.

Новое мое знание заключалось в том, что: во-первых, «обученные» берсерки в быту могут вести себя совершенно адекватно, а во-вторых, впадение в состояние «боевого безумия» происходит не автоматически, а по желанию адепта. Например, во время предательского нападения Торда сотоварищи Стенульф сражался (и сражался неплохо) оставаясь в формате обычного человека. Ни пены на губах, ни обессиливающего отката. Убил нужное количество уродов, вытер клинок — и занимайся делами. Вывод: турбо-режим можно включать только тогда, когда в нем есть необходимость. То есть если иначе тебя убьют. Как говаривал когда-то мой тренер в Школе Олимпийского резерва: если на тебя напали гопники и собираются тебя прибить, не думай о будущих последствиях типа превышения предела необходимой обороны. Сначала сделай всё, чтобы остаться в живых. Не помню, кто это сказал: «Пусть лучше судят трое, чем несут четверо».[41]