Величие Древнего Египта - Маргарет Мюррей

В Солебе Аменхотеп III построил храм из прекрасного «светлого песчаника», весь отделанный золотом. В надписях, сохранившихся в развалинах этого храма, Аменхотеп III торжественно заявляет, что он построил этот храм в качестве памятника для возвеличения своего образа, называя себя «владыкой Нубии, великим богом, владыкой неба».

В надписях начиная с правления XVIII династии особо подчеркивается, что фигуры богов, когда выносили из святилища, ставили на покрытый серебряными плитами пол. Амон, призванный рассудить вопрос относительно некоего жреца, «появился на серебряном полу в Доме Амона в утренний час». Многие фигуры богов делались из золота; святыни покрывались золотом и украшались «дорогими камнями», чтобы при попадании солнечных лучей они «освещали всю землю». Створки двери, обшитые золотом, упоминаются в надписи о суде над жрецом, которого заставили признаться в ограблении «дома золота» царя Усер-маат-Ра, вынудив рассказать, кто вместе с ним участвовал в краже и сколько золота они похитили, с учетом «золота, снятого с врат».

Фараоны не жалели средств на строительство, восстановление и украшение храмов, не забывая при этом жрецов. Со времен Древнего царства храмы получали во владение земельные наделы, продукты и корм для скота. С ростом богатства соответственно увеличивались пожертвования, и в период Нового царства жрецы были самым богатым классом общества. В папирусе «Харрис» содержится перечень даров, движимого и недвижимого имущества, которые Рамсес III пожаловал храмам. Жрецов в буквальном смысле слова засыпали подарками; храмы получали землю, рабов, животных всех видов и пород, зерно, овощи и фрукты, лодки, льняное полотно и одежду, золото и серебро, в натуральном виде и в виде изделий. Храмы были владельцами по крайней мере половины государственных доходов. За время своего правления второй фараон XXII династии, Осоркон I (924–895 до н. э.), пожертвовал храмам 2 300 000 дебен[126] золота и серебра, помимо бронзы, ляпис-лазури и вина из оазисов, которое стоило почти столько же, сколько драгоценные металлы.

Оказалось, что Нектанеб II, последний фараон египетского происхождения, проявлял такую же щедрость по отношению к храмам. На следующий день после воцарения на престоле царь распорядился передать «десятину с золота, серебра и всего прочего, ввозимого из стран «греческого моря» в гавань Хенут, и десятину со всего производства Пиамро, называемого Нукрат (Навкратис), что на берегу Ани, храму своей «матери Нейт».

Много писалось об этических нормах древних египтян. Мы знаем, что с древнейших времен жители этой страны отличались высокими моральными принципами. Первым было моральное обязательство по отношению к богу, но, поскольку царь и бог были едины, значит, моральное обязательство и по отношению к царю. О высоких моральных принципах свидетельствуют надписи, в которых отмечаются все добрые поступки, совершенные ради товарищей. Все это вместе, отношение к товарищам и царю, выраженное в словах, свидетельствует об их благочестии. В такой стране, как Египет, с его неплодородной почвой и постоянной угрозой голода, накормить голодного считалось актом милосердия. Как мы говорили, транспортным путем в Египте служила река, движение по которой из-за предательских песчаных отмелей да еще против сильного порывистого ветра зачастую заканчивалось весьма печально; многие лишились не только лодок, но и жизни. Богатые, добродетельные люди всегда «дарили лодку потерпевшему кораблекрушение». Хороший правитель гордился тем, что не притесняет свой народ и заботится о нуждающихся в помощи. Он действовал как «отец для оставшихся без отца, как муж для вдовы, как защитник для сироты» и был особенно внимателен к тем, у кого не было матери. В тяжелые для страны времена он обеспечивал народ необходимым и с гордостью говорил, что в его время никто не голодал. Как судья он был абсолютно беспристрастен, и многие судьи утверждали, что приблизились к этому идеалу. Надпись, относящаяся к периоду правления VI династии, сохранила заявление судьи о том, что, рассматривая дела о наследовании, он делает все для того, чтобы не лишить сына отцовского наследства. В предписании о служебных обязанностях визиря Тутмос III особо настаивает на беспристрастности судьи, подчеркивает необходимость рассматривать все дела одинаково, не отдавая предпочтения друзьям и родственникам и «не допуская, чтобы пришедший последним был выслушан раньше пришедшего первым». Харемхеб (Хоремхеб), последний фараон XVIII династии, пошел еще дальше. В своем указе, «ища благое дело для Египта, исследуя дела», он перечисляет критерии подбора на должность судей: «немногоречивые, благонравные, умеющие судить, слушающие речь царя и законы судебной палаты»; любой судья, уличенный в злоупотреблениях своим служебным положением, подвергался позорной казни: ему отрезали нос и отправляли в ссылку. Рамсес III, назначая судей для суда над заговорщиками, пытавшимися его убить, наставлял их сначала убедиться в вине обвиняемых, прежде чем выдвигать обвинение.

Сановник Интеф, живший во времена правления VIII династии, в надгробной надписи сообщает о своей беспристрастности: «Я был свободен от пристрастий, когда подвергал наказанию виновных». Кроме того, он считает, что служил бедным, помогал тем, кто остался без отца, опекал сирот, защищал слабых.

В одной из надписей царский чиновник объясняет причину особого благоволения со стороны фараона тем, что он «всегда был спокоен и никогда не повторял злых слов».

Тех, кто вел правильный образ жизни и делал людям добро, ждет не только счастливая жизнь в загробном мире, но они оставят по себе добрую память в своем городе.

В 125-й главе Книги мертвых дается перечень грехов – отступлений от принятых норм поведения. Прежде чем предстать перед судом Осириса, умерший произносит речь перед загробным судом во главе с великим богом Ра, уверяя, что не совершал грехов во время жизни на земле. «Я не совершил несправедливостей против людей; я не был жесток к животным; я не совершал грехов в Месте Истины; я не пытался узнать то, что еще не стало; я не был безразличен, видя зло; я не был… мое имя не было сообщено водителю Ладьи; я не богохульствовал; я не отнимал (ничего) у бедняка; я не нарушал божественного табу; я не вредил служителю в глазах его хозяина; я не отравлял; я не заставлял (никого) рыдать; я не убивал; я не приказывал убивать; я никому не причинял страдания; я не преуменьшал пищевые доходы храма; я не портил хлеба для богов; я не крал печенья (поднесенные) для умерших; я не был педерастом; я не предавался прелюбодеянию в святилище моего городского бога; я не увеличивал и не уменьшал никаких мер; я не изменял (площади) аруры; я не обманывал и на пол-аруры; я не увеличивал веса гири; я не надувал на весах; я не отнимал молока от уст младенцев; я не лишал мелкий скот пастбища; я не ловил птиц (предназначенных) богам; я не удил их рыбу; я не устанавливал заслонов для (отведения) воды; я не тушил горящего (на алтаре) огня; я не нарушал мясной пост; я не останавливал скот… я не задерживал выхода бога (из храма)». Эта исповедь, не что иное, как нравственный кодекс, показывает, каких высот достиг этот народ по сравнению с остальными древними народами, насколько благороднее была его религия, чем любая из когда-либо существовавших религий. Когда простой человек говорил, что был любим своим отцом, вызывал похвалу матери, любим сестрами и братьями, это были не пустые слова, не показное благочестие. Человек, который вызывал любовь у всей семьи, должен был быть добрым и справедливым.