Власть над властью - Юрий Мухин

Рассмотрим суть слова «фашизм». Это название одно­го крыла итальянской социалистической партии. Было бы справедливо и правильно использовать это слово для харак­теристики политических течений, идеология которых пол­ностью совпадает с идеологией итальянских социалистов, которые пошли за Муссолини. Но сейчас за любые слова против сионизма на критика автоматически наклеивается ярлык фашиста. Говорящие это очевидно не знают, что фа­шисты Муссолини не испытывали вражды к евреям, и анти­семитизм не был им свойственен. Когда в 1941 году Гитлер напал на СССР, вместе с немцами нас атаковали союзники Гитлера и его вассалы, а также сотни тысяч добровольцев из всех стран Европы. Часть их была убита в ходе войны, а часть взята в плен. На год освобождения из плена в числе плененной гитлеровской сволочи находились и 10 173 ев­рея. Это больше, чем бельгийцев, голландцев, финнов, люк­сембуржцев, испанцев, норвежцев и шведов, вместе взятых. Откуда же взялись эти евреи?

То, что эти евреи воевали в составе немецкой армии, со­вершенно исключено; то, что они были в составе армий вас­салов (Румынии, Венгрии),— маловероятно, но не исключе­но, так как в плен были взяты и примерно четыреста цы­ган. Наиболее вероятно, что в плен к Красной Армии попали евреи из фашистской Италии — союзника Гитлера. То, что сионисты используют ярлык «фашист» для своих против­ников, вполне объяснимо: вор на базаре всегда громче всех кричит: «Держи вора!» Но остальные, используя это слово, наверное, не понимают его суть.

А кто понимает, что стоит за словом «свобода», что оно обозначает конкретно? Обычно под этим словом подразу­мевают возможность делать то, что хочется. Но сомнитель­но, что так будет поступать даже дикое животное. Человек, живя с другими людьми, не может делать то, что хочет, если его желания противоречат интересам других людей, ограни­чивают их свободу. Возможно, какому-то человеку хочется взять чужую вещь или ударить другого человека. Общество и государство ограничивают эту его «свободу», но можно ли назвать это общество несвободным, а государство тота­литарным?

Советский Союз с подачи государственной пропаганды США был назван империей зла и всегда считался на Западе огромным концентрационным лагерем, где людей за малей­шую провинность или не то слово отправляли жить на архи­пелаг ГУЛАГ. Наша интеллигенция все это охотно повторя­ет. Но сравним некоторые цифры. К моменту уничтожения СССР в его тюрьмах и лагерях содержалось 0,8 млн. заклю­ченных, грубо, около 28 человек на 10 000 жителей, а в США, «свободной стране», по разным данным насчитывается от 1,3 до 2,4 млн. заключенных, то есть от 54 до 100 человек на 10 000 жителей. В «свободной стране» в тюрьмах сидит, по меньшей мере, вдвое больше граждан, чем в «империи зла»? Конечно, эти цифры говорят и о моральном уровне нашего и американского народов, но одновременно и о «справедли­вости» общественного строя и свирепости этого «свободно­го» государства, его готовности к расправе над своими сво­бодными гражданами. А те несколько десятков диссидентов, «узников совести», имена которых всплыли на волне пере­стройки в СССР, действительно пытались с помощью Запада изменить Конституцию СССР, то есть совершить деяния, ко­торые в США наказываются в первую очередь.

Советские люди, без большой любви относившиеся к сво­ей милиции, тем не менее, никогда не видели у милиционе­ров дубинок, шлемов, щитов, слезоточивого газа; даже лич­ный пистолет у них был редкостью. В исключительных слу­чаях массовых волнений государство делало все, чтобы не применять оружия против своих граждан.

Например, во время возникших в Новочеркасске вол­нений армия, чтобы не причинить вреда толпе, последова­тельно оставляла без сопротивления все, что толпа пыта­лась захватить: на разграбление были оставлены не только магазины, но и здание обкома партии. Солдаты применили оружие только тогда, когда обнаглевшая толпа попыталась силой отобрать его у армии и милиции.

Аналогично действовало государство и в 1979 году в Орджоникидзе, где из-за убийства таксиста вспыхнула вра­жда между ингушами и осетинами. На центральной пло­щади города собралась пятитысячная толпа, вооруженная всем вплоть до охотничьих ружей. Пять суток руководство России: председатель Совмина, заместители генерального прокурора СССР и министр внутренних дел безоружными выходили к толпе, уговаривая разойтись, пять суток езди­ли на предприятия города, уговаривая людей образумиться. Пять суток ЦК КПСС не давал разрешения не только приме­нить «Черемуху», но и вообще разгонять толпу силой. Когда на исходе пятых суток милиция и курсанты все-таки разо­гнали остатки толпы, среди участвовавших в беспорядках не было ни одного убитого или получившего огнестрель­ное ранение. Секретарь обкома, кстати, был не только снят с должности, его исключили из партии, что по тем време­нам означало служебную смерть.

Правда, на Западе существует, а российской интеллиген­цией поддерживается мнение, что русский человек раб в душе, что для содержания его в рабстве и оружия не надо — приходи и бери его голыми руками. При этом наша интелли­генция упорно забывает, что, начиная с монголо-татарских захватчиков, было много желающих поставить русских на колени. Не получалось — кровью захлебывались эти «рабы», но не отдавали своей свободы.

Заметим, что свободолюбивых французов союзники по­ставили на колени в 1813 году, немцы в 1871 году, потом (не без участия России) французы поставили на колени немцев в 1918 году, но немцы это положение быстро ис­правили в 1940 году. И что поразительно. Немцы в 1939— 1940 годах дали французам восемь месяцев на подготовку к испытанию свободолюбия и только потом нанесли удар. После того, как во французской армии потери достигли 100 тысяч убитыми и пропавшими без вести при 120 ты­сячах раненых, Франция сдалась. Такова цена свободы жителя Запада. Причем дело здесь не в слабости армий союз­ников и силе вермахта. В 1940 году англичане и французы в военной мощи не уступали немцам. Более того, профес­сионалы пытались честно исполнить свой долг: треть всех убитых в этих боях французов — офицеры. Это свидетель­ствует о том, что именно солдаты не дрались за свою сво­боду, ведь, скажем, в «параллельно» идущей войне в Китае на 25 убитых японцами солдат гоминьдана приходился все­го лишь один убитый китайский офицер.

В боях 1941—1945 годов СССР потерял убитыми и по­гибшими в плену 8 668 400 солдат Красной Армии, солда­ты были ранены и контужены 15 205 692 раза, но на коле­ни не стали и сохранили свою свободу.

Так какой же народ более свободолюбивый и лучше по­нимает, что такое свобода? И от чего, собственно, освобо­дили русских перестройщики? От русского свободолюбия? От государства, которое не сажало своих граждан в тюрь­мы, не избивало стариков дубинками, не расстреливало мо­сквичей из танков, не вербовало в армии позорные зондеркоманды для расстрела безоружных жителей?

Нельзя менять какие-либо детали, не понимая сути це­лого, например, никто не будет менять колесо у автомоби­ля на поплавки или лыжи, не понимая устройства автомо­биля. Нельзя реорганизовывать государство, не понимая его цели — его Дела. Но, как это ни грустно, народы на Земле столетиями реорганизуют государства, не утруждая себя от­ветом на вопрос: зачем они вообще им нужны? Займемся целью государства, его Делом.