Корунд и Саламандра - Алла Гореликова

– Эгей! – Звонкий окрик нагоняет нас из-за спины, и Лека осаживает своего Огонька. – Лека, эгей!

– Это кто еще, – бурчит Юрка. – Поехали, братец, чего стал.

– Подождем, – отвечает Лека. – Это Вагрик.

– Чего ждать, – возмущается Юрка. – Его что, звали? Одного уже с собой тащишь, – и кидает на меня недобрый взгляд.

Юркин конь редкой игреневой масти нетерпеливо танцует под ним.

– Мне уже кажется, братец, ты раздумал состязаться и тянешь время! Ждешь, что тебя догонят и вернут к папочке.

– А мне кажется, у тебя шило в заднице, – зло отбривает Лека. – Гонишь, как на вражьи похороны.

Мне хватает света увидеть, как перекосило Юрку. Я пугаюсь. Я жалею, что этого не видит Лека – он смотрит назад, выглядывал в сумерках Вагрика на косматом вороном Ясмане… Как хорошо, отстраненной чужой мыслью думаю я, что этим летом Вагрик взял с собой Волчка… А я дурак, я должен был вчера исхитриться и сказать хоть кому, должен был вчера еще понять, что дело нечисто!

Волчок стелется над серебристым ковылем серой тенью.

– Ого! – присвистывает Юрка. – А говорили, волков нет!

Я снова оборачиваюсь к Юрке и вижу, что у него в руках уже изготовлен лук.

– Нет! – кричу я. – Стой… – Шлю Барса вперед и хватаю Юрку за руку.

Стой, это друг, хочу сказать я… Юркин кулак сносит меня с коня и вышибает дух…

– Как ты смеешь, – откуда-то из далекого далека слышу я Лекин крик. Воздуха в груди почему-то совсем нет. А рука… оххх!

Волчок тычется холодным носом в шею, лижет лицо и лает могучим басом: мол, чего разлегся, друг? Вставай! Сейчас, шепчу я. Хочу прошептать…

– Король приказал вам вернуться, – откуда-то из-под самого неба зло чеканит Вагрик. – Всем троим.

– Ты еще кто такой, чтобы королевские приказы передавать! Я что ж, всякому шкету сопливому должен верить?

– Заткнись, – советует завтрашнему воину Лека. Он, оказывается, сидит на земле рядом со мной. – Оглобля стоеросовая, твое счастье… ведь убить мог!

– Что я слышу, – возмущается Юрка. – Нет уж, это его счастье! Чтобы всякий ублюдочный кутенок за руки меня хватал?! – Слишком старательно возмущается, думаю я. Радостно даже… Почему с Вагриком нет никого из стражи? Лека, он же нарочно подзуживает… я изо всех сил хочу сказать, предупредить… Лека пытается меня поднять, и я ору. А потом, наверное, теряю сознание…

Я прихожу в себя не сразу. И долго не могу понять – что со мной. Вроде что-то стряслось с рукой… ясно помню дикую, невыносимую боль… сломал? Но сейчас рука не болит. Почти совсем… так, отголосок, память… зато мотает туда-сюда голову, горит лицо и кто-то хрипло ругается.

Я открываю глаза. Почему так плохо видно? И почему – не предрассветное небо, а потолок из темных дубовых досок? Голова мотается, и никак не получается собрать мысли в кучу. Где я? И кто я?

– Анже, да очнись же!

Да. Анже. Я – Анже, послушник. Я слишком погрузился в очередное видение. Видно, опять сознание потерял. И Серж хлещет меня по щекам. Мог бы уже и перестать.

– Хватит, – прошу я. И не узнаю своего голоса. Странно, странно… что же не так?

– Давай садись! – Серж приподнимает меня, помогает сесть на застеленную одеялом койку. – Нечистый побери это дознание! Как ты?

– Подожди, – прошу я. – Дай подумать. Еще чуть-чуть, и я пойму.

Я и раньше видел, как летела под копыта степь… что же не так в этот раз? Нет, видно, я просто сильно головой ударился, когда упал с коня… когда… что?

– Когда я упал с коня, – повторяю я вслух. – Когда я схватил Юрку за руку, он меня ударил… И Я УПАЛ! Я, понимаешь, Серж? Вот что было не так! Этот мальчишка, Серый! Сережка, сын Юлии и Ожье! Я не просто вижу за него, представляешь? – Я вдруг пугаюсь того, что скажу сейчас. И все-таки говорю: – Все, кого я видел до него, – тогда я просто знал о них. А с ним я сливаюсь полностью… когда я там, я – это он.

– Но тогда тебе не стоит, – медленно говорит Серж. – Вдруг…

– Да ну, – отмахиваюсь я. – Поверь, Серж, это ничуть не страшно! Так же – только лучше. Полнее.

– Но ты рискуешь…

– Вот еще! Ничуть я не рискую. Это всего лишь видения, я в любой миг могу вернуться!

– Пойдем, – вздыхает Серж. – Сходим к брату библиотекарю.

– А вечером я гляну, что было дальше.

Великий князь сидит подле короля, мы трое стоим между капитаном и Шкодой. Вчера в деревню за Кудрявкой пришли вильчаки. Стая была маленькая, даже не стая, наверное, а одна семья. И то удивительно, с чего бы оборотни забрались так далеко – обычно дальше Немалой Степи не забредают. Но деревни больше нет, а вильчаков перебили не всех.

И выходит, что наша дурость вполне могла оказаться последней дуростью в жизни…

Потому и послали за нами Вагрика – степняков вильчаки не трогают. Хоть и дальняя, а все же родня. Потому же Летний Стан, едва мы вернулись, окружили защитным наговором, а отец Вагрика, вождь Снежных Лисиц, поехал искать уцелевших оборотней. А найдет – мирно и без обмана доведет до Степи. Степнякам ни к чему нарушать мир крови. Нарушат – не выживут, они с вильчаками соседи…

Все это рассказал нам король, прибавив немало о выкрутасах, которые слишком долго сходили нам с рук.

– Я не знал, – жалобно запинаясь, выдавливает из себя Юрик. – Я не хотел… честное слово, я не хотел! Я не виноват, что принцу захотелось испытать себя в состязании с завтрашним воином! Мой король, отец… посудите сами, ведь я и дороги на плес на этот не знаю!

Завтрашний воин… смотреть ведь противно!

– Сережа, как рука? – спрашивает король.

Я пожимаю плечами… вернее, одним плечом. Что рука… висит себе на перевязи и покалывает иголочками. Но ответить я не успеваю.

– Это не я, – едва не в голос воет Юрка. – Он сам!

– Что – он сам? – с веселым удивлением спрашивает великий князь.

– За руки меня хватать стал! А мне что, и отмахнуться нельзя?!

Противно же слушать… Господи, да это хуже любого наказания! Скулеж и сопли… и это – будущий великий князь! Тьфу…

– С рукой все нормально, мой король, – говорю я. – Отец настоятель полечил. Сказал – день не трогать, и всё.

– Небось, и вовсе притворяется, – бурчит под нос Юрка.

– Хватит, Юрий, – говорит король. – Тебя я выслушал и понял. Теперь очередь Валерия.

Юрка, шмыгая носом, умолкает. Король смотрит сыну в глаза и рявкает:

– Ну?

– Виновен, – пожимает плечами Лека. – Без оговорок.