Бомба для империи - Евгений Сухов

И тогда Ленчик ответил бы:

– Такое, наверное, может быть.

Что являлось бы в этой фразе лишним? Слово «наверное», которое все же предполагало бы некоторую нерешительность суждения, притом что Ленчик уже вряд ли сомневался бы, что Лука сделает именно так, как говорит Долгоруков.

Теперь же он ответил: «Более чем возможно». Это означало, что Ленчик мало того, что согласен с доводами Севы, но он имеет на все это и собственное мнение, даже более решительное, нежели у него. А следовательно, он уже дорос до уровня «Червонных валетов».

Долгоруков оценил фразу Ленчика. Ведь, помимо того, Ленчик набрался у бывших «червонных валетов» мастерства и изящества в проведении махинаций и афер, он стал более-менее грамотно разговаривать и вообще стал более интеллигентен, что ли… Изменение поведения и характера выражалось не в наличии у него пяти костюмов наивысшего качества, трости с перламутровым набалдашником и едва не десятком отличнейших шляп «Хомбург», но чем-то иным, для выражения чего не имелось подходящих слов. Ну, да и пес с ними…

Молчание нарушил Сева.

– Лука – убийца, – жестко произнес он. – Ему ничего не стоит завалить человека, ежели он будет стоять у него на пути…

– Знаю, глаз у него дурной, – ответил Ленчик, приготовившись к основной части разговора, который завел Долгоруков. Ведь все это покуда была лишь прелюдия…

– Я был должен тебе это сказать, поскольку намерен поручить тебе роль в финале, – посмотрел на Ленчика Всеволод Аркадьевич. И добавил: – Центральную роль…

– Слушаю тебя, – сказал Ленчик. И, как любит выражаться в своих «злободневных» романах плодовитый писатель Боборыкин, «весь обратился во внимание»…

* * *

– …Все, как ты мне и говорил, – продолжал рассказывать о своих похождениях Ленчик, с восхищением поглядывая на Севу. План Всеволода Аркадьевича исполнился в точности и как бы сам собой. Вот что значит продумать все до мелочей.

– Ты продолжай, продолжай, – поторопил его Давыдовский. – А то так к вечеру отсюда не выберемся.

– Так поехали домой, – предложил Огонь-Догановский, – что стоим-то тут на виду?

Сева велел трогать, и коляска вывернула на Петропавловскую улицу. Затем, проехав вниз с Воскресенского холма до пересечения с улицей Малой Проломной и свернув в нее, коляска быстро покатила в направлении Рыбнорядской площади. Покуда ехали до особняка Долгорукова, Ленчик рассказывал, как его вчера вечером, ссадив с парохода, привезли в участок, как он давал показания полициантам и сообщил, не сразу, конечно, что знает нечто такое, что может предотвратить кражу двух миллионов рублей.

– Заливаешь, – сказал ему в ответ на это заявление помощник пристава, перейдя на «ты». И это был весьма нехороший симптом… – Выгородить себя хочешь.

– Хочу, – согласился с ним Ленчик, – потому что на пароходе я самооборонялся, а вы мне шьете чуть ли не убийство.

– Ты превысил меру самообороны, – констатировал помощник пристава. – Это пять лет тюрьмы.

– А если я помогу задержать двух законопреступников? – с надеждой посмотрел на полицианта Ленчик – И предотвратить крупную кражу? Мне это зачтется?

– Какую еще кражу?

– В Волжско-Камском банке. Она должна случиться завтра в первой половине дня.

– Завтра? – недоверчиво посмотрел на Ленчика помощник пристава.

– Ага. Очень крупная кража…

– А откуда тебе известно об этом?

– Ну-у… – замялся Ленчик.

– Говори, иначе тебе вообще не будет никакой веры, – поторопил его Полупанов.

– Я подслушал один разговор, – начал Ленчик. – Завтра в Волжско-Камском банке совершится похищение двух миллионов рублей. Один человек будет получать их по аккредитиву, но это будет не тот человек, за которого он будет себя выдавать.

– А за кого он будет себя выдавать? – начиная верить Ленчику, спросил помощник пристава

– За какого-то немца…

– Хм, – нахмурился полициант. – А аккредитив у него тоже будет фальшивый?

– Нет, настоящий. Потому что в этом деле замешан директор и учредитель торгово-закупочной фирмы «Гольденмахер и компания» господин Гольденмахер. Это он все придумал.

– Хм, – еще более нахмурился помощник пристава. – Я сам не могу этого решать…

– А кто может? – спросил Ленчик.

Помощник пристава снова хмыкнул и устремил взгляд вдаль. Если этот парень врет, он ему, конечно, устроит такое… А ежели не врет?

Ввиду чрезвычайных обстоятельств Полупанов вызвал в участок пристава. Тот уже в начале ночи снесся с помощником полицеймейстера Розенштейном, а последний, снова подробно расспросив Леонида о намечающейся махинации с двумя миллионами и вроде бы поверив ему, придумал план захвата законопреступников. Но на всякий случай решил взять Ленчика с собой…

– Они обещали, если я говорю правду и «дело выгорит», отпустить меня до суда на свободу, а дело передать прокурорским без свидетельских показаний. Все будет на суде оглашаться только с моих слов. Ну, самооборонение и все такое прочее…

– Все правильно, – констатировал Долгоруков без всяких эмоций. – Рассказывай дальше.

Ленчик продолжил рассказ. Когда он дошел до места, в котором его нехорошим словом обозвал «фон Геккерн», Давыдовский спросил, обращаясь к Севе:

– А не рано «немец» расшифровался?

– Не рано, – ответил Долгоруков. – Все равно его документы ни к черту. С первого взгляда видно, что это туфта.

– И что ему светит? – спросил Африканыч.

– Кому, Луке или «немцу»? – насмешливо поинтересовался Всеволод Аркадьевич.

– Да Быстрицкому, – уточнил Неофитов.

– Ну-у, это как посмотрит суд, – ответил Сева. – Собственно, он все будет валить на Гольденмахера. Мол, это его еврейские штучки, а сам он всего лишь рядовой исполнитель. Мол, ему пообещали несколько тысчонок, чтобы представился немцем, вот он и согласился. Ибо в его положении бездомного и безработного это серьезный заработок. Вот он и ухватился за него, как утопающий за соломинку. А потом он станет помогать следствию, даже окажет ему непосредственное содействие в деле поимки этого распроклятого Гольденмахера, ввергшего его, честного и благородного человека, в уголовный искус. Затем разжалобит на суде присяжных заседателей своей трагической любовной историей и дальнейшей нелегкой судьбой и получит от шести до восьми месяцев арестантских рот за присвоение чужого имени. Но Быстрицкий знал, на что идет. И вызвался на это добровольно…

– Хорошо ты с ним поработал, – заметил Огонь-Догановский.

– Хорошо, – согласился Сева. – Тем более что пребывание в арестантских ротах значительно компенсируется деньгами.

– А как ты догадался, что Лука попытается взять все два миллиона? – спросил Давыдовский.