Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 2 - Саша Токсик

И побеседую! — Авдеева продолжает, но уже без былого запала, — посмотрим, что он скажет про твои художества!

— Про какие?! — удивляюсь. — Денег я с вас не беру, ничего незаконного не делаю. Я к выставке готовлюсь, мне натура нужна. Комсомольская свадьба, создание новой ячейки советского общества! А ваши пьянки, пляски и прочее мещанское разложение мне снимать не интересно. Не будет съёмок на скалах — я человек свободный, сел на мопед и уехал.

— А плёнки?! — соображает первой невеста.

— Прости, Татьяна, — отвечаю, — Но мне нет никакого смысла на них даже реактивы тратить.

— Знаете, что, — говорит вдруг Анатолий. — За то время, пока мы спорим, давно бы уже сфотографировались. Пошли, Танюша. Товарищ фотограф, куда нам встать?

На него все оборачиваются, словно заговорила статуя. Он протягивает невесте руку и ведёт её к скалам.

— Вот это конструктивный подход, — встаю я, — Женёк, расчехляй приблуду.

Что может быть хуже полудня? Только июньский полдень. Мелкие облачка, которые выручали раньше, бесследно расползлись. Небо выглядит накалённым, как голубая эмалированная кастрюля.

— Повезло вам, — дипломатично заявляет отец невесты. — Распогодилось,. Вона, солнышко какое.

За эти слова ни в чём не повинного Михаила хочется задушить. Солнце даёт угольно-чёрные тени, которые ложатся провалами вдоль носов, глаз и подбородков. Пускает весёлые зайчики от запотевших лбов. Светится весёлыми нимбами вокруг голов и заставляет щуриться.

По мне — лучше дождь, чем такое солнце. Но я верно предполагал накануне, что на рассвете мне снимать не позволят, а к закату новобрачные будут не в кондиции, и из за столов их никто не отпустит. Поэтому я подготовился.

В руках Жендос держит отражатель. В девяностые мы клеили такие из тетрапаковских пакетов с соком. С изнанки у них была фольга, которая прекрасно отражала свет.

Здесь с материалом оказалось хуже. Внутренняя поверхность молочных пакетов оказалась просто белой, но при этом ламинированной полиэтиленом. Блик она давала не такой яркий, зато по сравнению с фольгой более мягкий.

По моим корявым чертежам Женёк склеил из пакетов круг, пробил по краям люверсами и натянул эту конструкцию внутри пластмассового хула-хупа.

Агрегат получился лёгкий, ухватистый и поражающий воображение телепенских аборигенов своей технологичностью. Даже Авдеева-старшая, демонстративно стоявшая в стороне подходит поближе.

— А это чё?! — спрашивает самый впечатлительный из присутствующих, Димон.

— Бумеранг, — говорю, — его кидаешь а он возвращается.

— А зачем?

— Пока летит, солнце закрывает и можно фотографировать.

— Не лезь к товарищу фотографу, — отстраняет свидетеля Натаха, — не мешай своими глупостями человеку работать. Может вам помочь чем-нибудь, товарищ фотограф? — говорит она с придыханием, — подержать чего, пока ваш помощник занят.

— Вынужден отказаться, — говорю тактично, — на скалах слишком опасно. Не хочу подвергать вас риску.

Спешу покинуть эту парочку, а то Димон уже начинает вращать зрачками, ища в Натахиных словах подвох и повод для ревности.

Татьяна обижается на меня за угрозу насчёт плёнок, поэтому стоит надув губы и гордо приподняв подбородок. Её это только красит, так что я цинично откладываю объяснения до более поздних времён.

Я ставлю пару под углом к солнцу. Контровой свет золотит невесте волосы, придавая объём без всяких расфокусов и чётко “отбивая” фигуру от задника.

— Женёк, поднимай и наводи на них солнечного зайца.

— Нифига себе заяц, — поражается тот. — Это целый солнечный кабан!

Большое пятно отражённого света накрывает молодожёнов целиком, высвечивая лица, убирая тени и давая идеальную ровную картинку.

— Солнечный кабан! — не выдерживая прыскает Татьяна, — да ты сам представляешь себе солнечного кабана?!

Хохочем всё вчетвером. Если вчерашние кадры на этих скалах были возвышенными и романтичным, то сейчас молодожёны жизнерадостны и полны позитива. Нельзя повторить то, что уже случилось. Войти в ту же реку или отснять ту же сцену. Жизнь, это вечное изменение. Этим она и прекрасна.

Краем глаза слежу за Авдеевой-старшей. Я рассчитывал получить в её лице сторонника, который будет меня продвигать. Получил практически врага. Уверен, что она злопамятна. И всё же чувствую, что её ещё можно перетянуть на свою сторону.

Для этого нужен “вирусный” снимок. Тот, что не оставит равнодушным её простую и упёртую натуру. Которым она будет хвастаться перед знакомыми.

И я выпускаю джинна из бутылки.

— Татьяна, — говорю, — протяни ладошку. Чуть вбок, словно на ней что-то лежит.

Нет, мне ни чуточки не стыдно. Стоп. Снято!

* * *

— А бумеранг так и не бросили, — сокрушается Димон.

— Ветра не было, — объясняю, — без ветра он бы не вернулся.

— Эх…

Жендос хохочет. Я украдкой показываю ему кулак. Только разочарованного свидетеля нам не хватало для полного счастья. Свадьба катится к своей кульминации, к апогею, к коде.

Уже сказаны тосты, принесены подарки, сорваны глотки в криках “горько”, и подъедены салаты.

Столы накрыты прямо в школьном спортзале. Над головой у молодых висит баскетбольное кольцо, но это смущает только меня. В сервировке административный ресурс переплетается с сельским изобилием. Деликатесные шпроты соседствуют с домашним салом, а дефицитные крабовые палочки с гусём начиненным яблоками.

Молодёжь пляшет на улице под “АББУ”. Колонки установлены прямо на школьном крыльце. Гостей постарше в зале развлекает гармонист. Уже спет “Ой мороз… мороз… “ и “Виновата ли я…”.

Подвыпившие дамы заводят “Огней так много золотых…”, многозначительно поглядывая на парней. Те стойко игнорируют намёки, сражаясь с алкоголем. Битва выходит неравной.

Поначалу я ещё пытаюсь делать снимки несмотря на лезущий в кадр спортинвентарь. Но скоро лица гостей теряют солидность, а фоторепортаж становится похож на компромат.

Авдеева-старшая сменяет гнев на милость и усаживает нас с Женькой за стол. Не покормить фотографа или бояниста в те времена, всё равно что в дремучие Средние века не поставить мисочку с кашей для домового. И то и другое — может здорово попортить карму.

Нас по очереди пытаются напоить: свидетель Дима, отец невесты Михаил, отец жениха, имя которого я не могу запомнить вместе с приятелем с отвисшими усами, свидетельница Натаха с подружками, и ещё какие совершенно незнакомые люди.

Мы с переменным успехом сопротивляемся, но всё же несколько стопок каким-то волшебством оказываются во мне. Голова шумит от усталости и недосыпа. Тёплая водка ситуацию не улучшает.

Хочу выйти проветриться, а лучше смыться под благовидным предлогом. На пороге меня перехватывает свидетельница.

— Альберт, мне нужна твоя помощь.

Свидетельница уже изрядно навеселе. Её упитанные